Но затем… Давиан понял насколько души людей искалечены вирусом фанатичного проследования за личностью, которую сами взвели в образ веры, подняли на штандарты. Апостол высказал пламенную речь о том, что тот, кто за ним не пойдёт, не будет исповедать путей его, то того ждут вечные страдания. Он сказал, что тот, кто не похож на него в аспектах духовных, есть отступник, которого необходимо покарать. «Идите – судьи народные народом являющиеся. Делайте всё, чтобы найти гадость вражью и карайте… карайте её».
После того, как слово было сказано – они двинулись. Огромные народные массы людей, объятых огнём жажды народного правосудия, ринулись, скованные единой волей, воздавать всем, кто им покажется недостаточно твёрдым в вере в коммунизм. Юридически судить всем Ульем никто не воспрещал, только проповеди слуг повинности слова удерживали людей от стихийных демократичных судов, но теперь сам Апостол – высший начальник всех повинностей дал вольную.
Давиан помнил, что быт обычного работяги из сообществ и коллективов, входящих в область повинности труда не отличается разнообразием. От работы и до комнаты в холле, перебивка на споры в коллективах, голосования и возможность редкого отдыха. Не хитро, тускло и уныло. И тут появилась возможность грандиозного веселья, где нет ограничений и запретов, ибо они сняты самим Апостолом.
Огромные толпы и массы людей побежали искать тех, кто не был на проповедях Апостола и как только группы народа их находили, то наказание следовало незамедлительно. «Неверных» вешали, вспарывали, топили, резали и стреляли – делали всё, чтобы доказать свою лояльность верховному лидеру и идеям Директории Коммун. Обезумевшие орды партийцев утонули в едином порыве карать и лить крови во имя Апостола, без жалости и сожаления, без моральных угрызений. Таков народный суд – жесток и беспощаден, слеп и лишён милосердия, преисполнен кровожадностью.
Своими глазами Давиан видел, как тридцать человек забили камнями хрупкую девушку, которая по их просьбе причитав ксомун «Слава Лидеру» сбилась с двух последних строчек. Они кричали с неистовством в глазах, что она – предатель, раз не знает «святых строк». Ещё двадцать погрязших в сумасшествии партийцев разорвали мужчину за то, что он показался им «недостаточно твёрдым в идеях коммунального народа» поскольку не принимал участия в бесчинстве.
Давиан поспешил в свой Холл, но понял, что там нельзя будет укрыться, ибо вирус сумасбродства поразил мозг многих. Личные комнаты громились и крушились, двери спокойно открывались системными операторами, которые были заодно с толпой. Людей, скрывавшихся там, жестоким образом убивали, для того, чтобы их имущество «обобществить», сделать «истинно народным». Обычный грабёж «силы народного суда» облекли в форму благородства народовластия и свободы от тирании морали и государства, которые давно были выброшены на помойку истории.
Воспоминания Давиана оборвались вопросом:
– А как ты оказался в библиотеке?
Юноша тяжело выдохнул, прежде чем ответить, устремив своё взгляд с крыши на улицу, где догорали маленькие огоньки слабого пламени.
– Когда Улей стал похож на поле битвы, я искал, где спрятаться… я не знал, куда можно уйти, чтобы всего этого не видеть. Они… они жгли всё – мусорные баки, стены, людей. И тогда я забежал в первый попавшийся дом…
– И это оказался книжный распределитель?
– Именно. Я думал, что здесь можно будет переждать эту… «бурю народного гнева», что б её. Но я ошибся. Один из митингующих идиотов закричал, что библиотека – это «оплот зла», что в ней можно найти знания «противоречащие идеям Апостола».
– Так тебя…
– Да Юля. Я даже ничего сказать не успел, как меня повалили. Честно, я пытался защитить людей, которые были здесь же. Я встал между «апостолистами» и теми, кто тут прятался. Меня спасла только мантия, – Давиан слегка коснулся слегка испачканной алой ткани, которая покрылась дырами и порезами, – если бы немой статус, я убили бы на месте.
– А где тогда все остальные, кто был в библиотеке? – спросила Юля, сделав шаг навстречу Давиану, и тоже навострила взгляд на разгромленные улицы.
– Ты вон, посмотри вниз. – Давиан показал на местность, которая прямо под ними; там ребята увидели, как с фонарных столбов свисают люди, покачиваясь под напором холодного ветра.
– О… как же так можно?!
Где-то в глубине разума Давиан понимает, к чему было всё это сделано. Парень явно ощущает причину того, что было учинено с лёгкой подачи Апостола.