— Ну и придумал! — рассмеялся Трако.
— Молчи, коротыш! — вспыхнул Видю. — Ты и слышать не можешь слова "работа". — И улыбнулся Наско: — Жми дальше!
Наско положил руку на его плечо:
— Будем работать и собирать монету. Пораскинем мозгами — надо выдумать способ, как заработать деньги… Трое могут скопить больше, чем один. Для этой цели предлагаю жить задругой — чтобы один за всех и все за одного. Делить все — и заботы и доходы.
Видю даже не задумался:
— Идея неплохая. Ясно, придется пройти через мясорубку. Ничего не поделаешь, Трако, — засмеялся он, — хоть узнаешь, как хлеб насущный добывается.
— Это вам узнать не мешает, у вас ручки нежные, — огрызнулся Трако. — А я ко всему привык.
Но настроение у Наско переменилось. "Слишком быстро и с готовностью согласились", — подумал он. В нем проснулся недоверчивый, расчетливый сын мелкого провинциального торговца. "Получится ли что-нибудь из этой затеи? Или просто слопают мои денежки, а потом ищи ветра в поле". В глазах мелькнул злой огонек: "Пусть только посмеют!" Да, он должен объяснить им яснее, что предлагает и чего от них хочет.
— Уговор дороже денег, друзья. Целый год я собирал эти деньги ценой зверского труда и лишений. Вот почему они должны стать основой какого-то предприятия и спасти нас. Все равно какого, будь то экспедиция за белыми слонами, или охота на китов, или свержение мексиканского императора, или сбор муравьиного меда. Понимаете? Неважно, какое дело, важно, чтобы оно привело нас к цели: раздобыть деньги, много денег и вырваться из лап нищеты..
Видю не дослушал:
— А сейчас ты послушай меня, друг. Никто тебя ни о чем не просил. Я не собираюсь гнить в этом вонючем болоте, каждый из нас может идти своей дорогой. А что касается этого мышонка Трако, так мы с ним два тела с одной головой — моей.
Ответ пришелся по душе Наско.
— Однако как ты легко прыгаешь! — восхитился он и добавил полушутя, полусерьезно: — Я только хотел уточнить подробности. Я уже заметил, что ты за двоих думаешь, но в нашей коммуне решать будут две головы.
— Твоя тыква, что ли, вторая? — съязвил Трако.
Видю как-то особенно улыбнулся. Наско не обратил внимания ни на его улыбку, ни на ехидное замечание Трако.
— Дайте ваши лапы, ребята! — громко сказал он и крикнул хозяину: — Бай Стефан, принеси новую тетрадь, да потолще!
Тот мигом бросился исполнять просьбу.
— Эх ты, старая лисица, поймал-таки нас в ловушку, — покачал головой Видю. — Только с нами держи ухо востро, чтобы потом не каяться…
— Пиши, бай Стефан! — торжественно произнес Наско. — Хорошенько буквы выводы. Итак, сто сорок…
— А наши пять песо забыл? — прервал его Видю. — Всего сто пятьдесят три. Выделяю двадцать на обзаведение. Остается сто тридцать.
Трако поднял руку:
— Стоп! Ста тридцати хватит для капитала. И число круглое. На остальные надо окрестить коммуну.
— Правильно! Трогательна твоя верность Бахусу, — усмехнулся Видю. — Говорите теперь имя!
— Ну вот еще, — недовольно протянул Трако. — Сейчас имя выдумывай..
— А как же тогда крестить?
— Пишите, что хотите, а то вино перестоится.
Бай Стефан вписал сумму, но подписался только после того, как взял в руки и пересчитал дважды деньги. Видю схватил тетрадь и старательно выписал на обложке "Коммуна голодных".
Ранним утром Наско, Видю и Трако направились к мясохладобойне "Свифт". У главного входа в двухэтажное белое здание уже образовалась длинная очередь. Здесь столпились сотни людей. Полицейские ходили вдоль очереди и, угрожающе размахивая своими дубинками, заставляли безработных держаться правой стороны. Чтобы выслужиться или просто от нечего делать, они часто осыпали их грубой бранью. Солнце припекало все сильнее, раздражение полицейских усиливалось.
Видю обвел взглядом растущую на глазах очередь и спросил:
— Все за работой сюда пришли?
— Нет, завтрак переваривать, — отозвались насмешливо в толпе.
— Ты не знаешь, — иронически сказал Трако, — они пришли за благословением. Слышишь, как цветисто благословляют, — кивнул он в сторону полицейских.
Внимание Наско привлек высокий широкоплечий рабочий. Шрам от старой раны придавал его смуглому лицу суровое выражение. Где слышал Наско этот голос — бархатно-мягкий, но способный звучать властно и резко? Неожиданно он вспомнил: ведь это Влад, знакомый коммунист из иммигрантской гостиницы. Наско подошел к нему: