Вот они, эти страницы волнующего репортажа из заокеанского мира.
Бегство от голода
Уже три недели трансатлантический гигант несся вперед, рассекая водную поверхность. Лопасти мощного винта неустанно, день и ночь отбрасывали назад милю за милей. Под палящими лучами солнца вода переливалась всеми оттенками синего — от голубоватозеленого на горизонте до темно-синего у бортов, составляя странный контраст с ясным, чистым небом. Таинственная и мрачная, полная неожиданностей бесконечная водная пустыня обнимала пароход со всех сторон. Глаза уставали смотреть на нее. Только стайки летучих рыб нарушали порою однообразие пейзажа. Сверкавшие в солнечных лучах серебристые плавники напоминали стрелы, которые вылетали из глубин океана, грациозно описывали в воздухе дугу и снова вонзались в воду.
В просторной кают-компании царило необычайное оживление: пассажирам только что сообщили, что до конца плавания осталось два дня. Сидя в глубоких удобных креслах, сгрудившись вокруг столиков, они шумно разговаривали, спорили, играли во что-нибудь, читали или просто мечтали. Только в "болгарском" уголке было тихо. Широкоплечий, со скуластым добродушным лицом и мягким взглядом Пышо молчал, уставившись куда-то вдаль. Может быть, он высматривал летучих рыбок, которыми любовался с детским восторгом? Напрасно Петр, костлявый, с темно-коричневым от загара лицом, нервно постукивал по столу потрепанной колодой карт. Напротив сидела Лена, дочь Пышо, девушка с густыми светло-каштановыми волосами. Она не поднимала задумчивых глаз от книги, давно раскрытой на одной и той же странице. Рядом молча сидела ее мать, против обыкновения опустив на колени вязанье. Близость желанной цели пробудила в них тревогу, заставила крепко задуматься о будущем. Такая ли она, Америка, какой ее расписывали агенты пароходных компаний? Обретут ли они там покой, о котором мечтали? Что их ожидает в этом хваленом заокеанском раю?.. Ах, если бы сбылись мечты!
Люди уже не верили в Европу. Не успев сбросить солдатских униформ и счистить с себя окопную грязь, они увидели: Европа прогнила изнутри. За что бились, за что костьми полегли миллионы на полях сражений, если кризис, голод, рабская эксплуатация повсюду ширятся эпидемией? А в необъятной России рабочие и крестьяне нашли верную дорогу; они продолжают проливать кровь, но уже за новую, справедливую жизнь. Примеру их последовали Венгрия и Германия. Но там трудовой народ не сумел организованно повести борьбу, господствующие классы быстро опомнились и утопили в море крови бунт голодных. В Италии поднял голову фашизм, над Балканами нависли грозовые тучи. Готовилась новая, невиданная вакханалия. А нищета становилась все невыносимей. Где беднякам искать хлеба насущного? "Только в Америке", — говорили агенты пароходных компаний. Только в Америке, уверяли они, люди живут в довольстве, только в Америке всем хватает работы и хлеба. Жажда спокойной жизни и уверенности в завтрашнем дне, многих заставила поверить в легенды о далекой стране. И те, кто мог хоть как-то оплатить дорожные расходы, махнув на все рукой, пускались за океан в поисках счастья.
Вначале, в первые дни пути, все казалось просто: новые впечатления заглушали страх перед неизвестным. Но цель уже близка. У порога обетованной земли думы о том, как жить завтра, не выходили из головы. Хлеб нужен каждый день, и не только хлеб…
— Скоро приедем, заговорила Пышовица с болью в голосе. — И что нас ждет в этой хваленой Америке?
Пышо грустно посмотрел на жену.
— Эх, не привыкать нам к нужде, жена, а хуже что может быть..
Да, нужда. Оторвала от корня, понесла по свету. А ведь всего несколько лет назад Пышо мог прокормить семью. Проклятая война! Все перевернула, сломала… Четыре года кормил вшей в окопах, орден за храбрость получил, а когда вернулся в село, половина земли пустовала, долги росли с каждым днем. Кто виноват в этом? Жена? Но что может бедная женщина, одна-одинешенька с тремя малыми детьми на руках! За что ей раньше хвататься — за сохой ли ходить, за детьми ли смотреть? А тут еще зачастили разные комиссии; то скотину угонят, то продукты отберут… Б землю зерно зарывала, — они набрасывались на все как воронье на падаль "Для отечества, — говорят, — реквизируем. Люди на фронте мрут, жертвовать надо". "Мой муж разве не на фронте?" — отвечала она, а они бесстыдно смеялись ей в лицо и тащили все, что могли. До последнего зернышка очистили. А надо было чем-то кормить четверых. Заняла она муки у деревенского богатея, трактирщика Янаки, выпросила денег, а то уже грозили распродать имущество за неуплату долгов. Дала расписку на полторы тысячи левов, а как они потом выросли в пятнадцать тысяч, одному черту известно. Летом Янаки забрал за долги все зерно. Пришлось опять взаймы брать: — не подыхать же детям с голоду… Так и пошло, год за годом. Потом вернулся Пышо с фронта. Взялся за дело. Поначалу кое-как перебивались. Но беда в одиночку не ходит. Урожай уродился — цены низкие. Что ни год — то засуха. Град мимо их нивы не пройдет. Прожились так, что денег и на соль не хватало. А налоги росли, долги тоже, все чаще приносили повестки в суд, грозили конфисковать имущество. Тут, как на грех, газеты об Аргентине писать начали. Трактирщик все об одном заводил разговор — о письмах, будто бы присланных из Америки разбогатевшими болгарами, о том, что кто-то из соседнего села уехал туда и через два-три месяца уже выслал деньги для выкупа заложенной земли, Однажды Янаки поставил перед Пышо две стопки ракии и будто ненароком спросил: "А ты чего ждешь, Пышо? Америка как раз для таких, как ты".. Пышо удивился: "Куда мне с моей мелюзгой? Нет, с земли я не уйду!" — "Сколько тут твоей земли, Пышо, — засмеялся Янаки. — Урожай и в этом году плох, а цены на зерно не поднимаются. Платежи больше не смогу откладывать, и с меня банк требует. Надо тебе продать что-нибудь. Ну, а купить у тебя только и можно, что полоску у Злого дола". Пес паршивый! Приглянулась ему эта землица, пришлось с ней расстаться. Нива у Злого дола с грушевым деревом посередине. Зерно-то какое давала!..