— А как работа среди болгар?
— Результаты неудовлетворительные. Люди напуганы преследованиями полицейских и постоянной слежкой. Тот бандит, Сандо — охотник, все время крутится среди них — угрожает и уже избил кого-то.
— Большинство из них живет в верхней части города, они почти все приехали из Павликенского края, да?
— Ты что надумал? — испуганно воскликнул Боню. — Франциско велел тебе быть осторожным и ни в коем случае не рисковать.
Влад, не обратив внимания на эти слова, распорядился:
— Скажи Штерю, пусть для отвода глаз пригласит охотника, хорошо, если б заодно и Новакова и Пепо куда-нибудь в кабак. А Стоян и еще двое-трое из наших, знакомых с теми болгарами, пусть договорятся с Тошо и отправляются в верхний квартал. Я приду, как только стемнеет. А тебе поручается организовать охрану места встречи.
— Ты не должен рисковать, Влад. Полиция тебя разыскивает.
— Беру на себя всю ответственность. Иного способа нет… А задание должно быть выполнено сегодня к вечеру.
— Все же подумай…
Влад посмотрел на товарища с упреком.
— Работа среди наших людей велась слабо. Вина в том наша, моя… А ты, Боню, знаешь, что такое партийная дисциплина, не так ли?
— Иду, иду.
Влад подошел к окну и не отходил, пока его друг не исчез в глубине двора. Потом он повернулся к хозяину.
— Плохие новости, Арнедо. Готовится провокация. Аргентинцев натравливают на иммигрантов.
— А что же вы сидите сложа руки? — удивился старый рабочий.
— Товарищи ходят по домам, разъясняют, хотя это и очень сложно.
— Я тоже пойду, — неожиданно сказал Арнедо. — Вы, молодые, почему-то считаете, что мы, старики, свое дело сделали. Так вот, обойду соседей, загляну и к тем, кто живет подальше, потолкую со знакомыми. А главное — выругаю как следует анархистов. Знаю я таких, которые в самые опасные минуты думают не мозгами, а одним местом…
Дверь легко скрипнула, и на пороге появилась донья Чола. Позади мелькнули бледные лица Анхелы и Цветы.
"Комиссию привела", — подумал Влад.
— Как раз ты мне и нужна, донья Чола. Где Конча? Разве она не в комиссии?
— Задержалась где-то. Наверно, ходит за своим паршивцем.
— А что с ним?
— Да кто его поймет! Все только о револьверах да о крови говорит. Дурья башка! Думает, что одним пистолетиком фабрикантов напугает. А в последнее время совсем заговариваться начал. Для нас, аргентинцев, говорит, обязательно должна быть работа, а для гринго, если найдется… А когда Конча мне рассказала, что Педро решил больше не садиться на хлеб и воду, я ей поручила следить за ним.
— Что он может сделать? — нетерпеливо прервал ее Влад.
— Откуда мне знать? Поднял крик, что не собирается подыхать с голоду, и если хозяева не дадут, то он сам себе возьмет, что ему полагается. И все свой проклятый револьвер чистит да смазывает.
— Почему ты до сих пор ничего мне не говорила, донья Чола?
— Я думала, это не так уж важно.
— Ладно. А как обстоит с помощью?
— Плохо. Уже нечего раздавать.
— Погоди, донья Чола. Расскажи поподробнее.
— Твое дело, — Женщина пожала плечами. — Не хотелось портить тебе настроения.
— Значит, совсем плохи?
— Плохо. Один раз получили немножко денег и сразу составили список, кому открыть кредит в бакалее. Хозяин добрый человек, даже превысил кредит, а потом перестал отпускать продукты. Больше помощи не получали. Здесь все записано…
Чола достала откуда-то из складок платья заботливо свернутую бумажку и сунула ее Владу.
— Записано до последнего сентаво и по именам.
— Сейчас какое положение на вашем участке?
— Какое? С десяток детей и несколько стариков больны. Хоть бы по одной буханке хлеба на семью и немного молока для детей.
— Не только это, — вставила Анхела, с трудом пересилив сухой кашель. — Люди озлоблены, проклинают предпринимателей и полицию, бранят профсоюзы…
— Влад, ты должен знать, — вмешалась в разговор застенчивая Цвета. — Кое-кто собирается уже выходить на работу. Кабатчик их уговаривает. А доктор Перес, который бесплатно лечил и лекарства давал, пропал. Говорят, уехал. А может, полиция его забрала. Хромой Хулио людей собирает и подговаривает фабрики поджечь — это, мол, нужно, если хотим победить…
Влад внимательно слушал каждое слово. Поднялся, широкими шагами заходил из угла в угол, потом снова сел.