Однако Филипп старался быть осторожным и тщательно избегал Госслена, по возможности держась в стороне от него и епископов. Более всего он опасался проницательного Готье.
В тот злосчастный день, когда он вытащил Анну из-под обломков упавшего в реку возка, Филипп подумал, что его окончательно узнали. Он чуть не выдал себя. Елена мягко взяла женщину из его рук и донесла ее до ближайшего возка.
Раздетая, растертая, согретая теплом разожженных жаровен, княжна пришла в себя. Ее радостная улыбка совсем успокоила и кормилицу, и спешно прибежавших епископов.
— Мне почудилось, что меня нес какой-то молодой и сильный мужчина, — сказала Анна.
— Такие видения даже неприличны для будущей супруги! — воскликнул Роже де Шалон.
Епископ из Мо с трудом сдержался, чтобы язвительным замечанием не поставить под сомнение целомудрие своего коллеги, в молодости бывшего отнюдь не самым добродетельным.
А через некоторое время Елена велела передать Филиппу склянку с притиранием для заживления ран. Взволнованный Филипп узнал мазь, секрет которой был известен только Анне.
«Не зная того сама, она заботится обо мне», — подумал он.
Вскоре храбрость и верность Филиппа внушили уважение его товарищам, постепенно привыкшим к его молчаливому присутствию, его изуродованному лицу, его необычному виду.
Не разговаривая ни с кем, Филипп много слушал и скоро начал понимать язык франкских воинов.
Каждый день он прятался на дереве или под каким-нибудь возком, лишь бы только увидеть хоть мельком княжну, каждый день сдерживал желание броситься к ней и сказать:
— Посмотри, это же я, Векша!
Однажды вечером, на заходе солнца, поезд прибыл к широкой реке. Это был Рейн.
Госслен де Шони велел позвать Филиппа к нему под навес.
— Здесь тебя зовут Немым и Порезанным. Это не христианские имена. Надо дать тебе другое имя. Немой, ты понимаешь наш язык?
«Да», — кивнул головой Филипп.
— Скоро мы ступим на французскую землю. Я отметил твою храбрость. Не знаю вот только, откуда ты, крестили ли тебя…
Филипп энергично закивал головой.
— Ты крещеный? Что ж, это облегчает дело. Я ничего о тебе не знаю, но достаточно хорошо разбираюсь в людях.
Несмотря на изуродованное лицо, ты мне внушаешь доверие, — не могу даже сказать почему. Хочешь поехать со мной во Францию и поступить ко мне на службу? Позже, если ты окажешься достойным, то станешь оруженосцем, и кто знает… Хотя ты и не знатного рода…
Шони заметил гневное, едва, впрочем, обозначенное движение Филиппа.
— …тебя могут произвести в рыцари. Что ты сам думаешь об этом?
Вместо ответа, молодой боярин преклонил колено, протянув меч, отобранный у одного из главарей разбойников.
— Итак, ты мне служишь! Теперь тебе нужно дать имя.
На прибрежном песке Филипп начертал несколько букв под изумленным взглядом Госслена.
— Ты и писать умеешь?! И читать?..
Филипп утвердительно кивнул головой, о чем тотчас пожалел, заметив подозрительный взгляд Госслена.
— Ты, наверное, монах-расстрига?.. Нет?.. Тогда я ничего не понимаю. А я вот не умею читать, — тотчас же добавил он с гордостью, — рыцарю нет в том нужды. Ну, ступай, мне надо теперь подумать.
Готье из Мо оторвал Шони от созерцания букв, начертанных на песке странным воином с изуродованным лицом.
— У вас очень задумчивый вид, Госслен. Что вы тут рассматриваете?
— Сеньор епископ, можете вы мне сказать, что означают эти знаки?
Готье присел на корточки и, недолго посмотрев на письмена, поднялся.
— Это греческие буквы, они значат: Георгий.
— Это христианское имя?
— Конечно! Святой Георгий был одним из семидесяти двух последователей и учеников Христа. Он умер внезапно и воскрес через шесть дней, после того как святой Петр дотронулся посохом до его могилы. Этот святой очень почитается греческими и русскими христианами. Почему вы спрашиваете?
— Просто я увидел эти знаки и хотел выяснить, что они означают.
— Вы видели, кто их написал?
Благодаря смуглому цвету лица Госслена епископ не заметил краски, внезапно залившей щеки начальника отряда.
— Нет, я никого не видел.
— Это, должно быть, сделал один из наших писцов, — сказал епископ, продолжая свой путь.
После его ухода Шони вернулся в лагерь — нерешительный и недовольный собой. Почему человек солгал? Этот вопрос весь вечер не давал ему покоя. Смятение, царившее в его простом уме, было так велико, что он не сразу заметил Филиппа, стоявшего, опершись на копье, недалеко от возка княжны. Колыхавшееся пламя костра, около которого лег Госслен, делало увечья молодого человека еще ужаснее. Каким образом из простого слуги-носильщика он стал одним из стражей? Кто это позволил? Госслен не помнил, чтобы он имел к этому отношение.