– Ай-вай!.. Не знают!.. – воскликнул Мордух с ужасом, – а и знаете ли вы, пан Тычинский, что они сделали с моей семьёй, со всем моим имуществом?.. И что они сделали со мною?..
– Да, я знаю… Но отвечай мне, Мордух, пожалуйста, отвечай: знаешь ли ты, кто это сделал?..
– Ну-ну… Толпа…
– Какая толпа?.. Знаешь ли ты, какая?.. Это были всё тёмные, непросвещённые люди… И, может быть, даже им простится, потому что они не знают, что делают… Не они виноваты: невежество, тьма виновата!.. Давай, Мордух, молиться Богу, чтобы скорее прошла у нас тьма, чтобы наука широко разлилась по земле… чтобы просветились все… все!..
Мордух не всё слышал и не всё понял из того, что говорил ему теперь пан Тычинский. Мордух опять весь поглощён был своим личным горем. Но он почувствовал, как убедительно просил его пан: «Давай, Мордух, молиться», – и поднял Мордух к небу глаза, полные слёз.
Взглянул на небо и пан Тычинский.
И оба они, – еврей и христианин творили молитву Тому единому Богу, Которого каждый из них искал мыслью на этом вечно прекрасном небе, среди мерцавших звёзд.
А небо, это беспредельное пространство с непостижимым множеством миров, – небо смотрело на крошечную песчинку – землю; видело ли оно на этой песчинке двух молившихся о чём-то людей?..