Глава 1
Снежинки вяло опускались на ледяную землю. Небо надолго затянуло тучами цвета стали, едва пропуская свет. Тишина окружала лес и не было слышно, падающих с веток, комьев снега. Я вглядываюсь вдаль, держа на плече охотничье ружьё, припадаю правым глазом к прицелу, как только замечаю движение.
Олень, с красивыми большими рогами, медленно вышагивает в сторону болотца. От его красоты у меня сбивается дыхание и пар перестаёт вырываться из носа и рта. Но отец легко толкает меня в плечо, напоминая, что я сейчас охотник.
Отдача больно бьёт в плечо, на несколько секунд меня оглушает и слышно только навязчивый звон где-то в голове. Убирая ружьё, я до последнего надеюсь, что промахнулась, но замечаю тёмное пятно среди белого снега, по моей щеке сбегает одинокая слеза и я быстро вытираю её перчаткой.
— Отличная работа, пойду заберу его, а ты иди к саням, достань верёвку, — отец спускается с пригорка, быстрым шагом идёт к телу.
Моё лицо невольно тянется к небу, я подставляю его снежинкам, стараясь унять гул крови в голове. Остыв, бреду к саням и делаю то, что сказал отец.
После того, как мы приехали домой и меня обучали тому, как правильно потрошить тушу, после моих еле сдерживаемых рвотных позывов, когда мясо уже не напоминало когда-то нечто живое, мне позволили пойти в свою комнату переодеться. На смартфоне уже было несколько сообщений от Лидии, она хотела знать, когда я заеду за ней. Быстро напечатав ответ, я схватила сумку с учебниками и выбежала в гараж, чтобы сесть в машину. Очередной учебный день в притворстве якобы нормальных людей.
В машине можно расслабиться, позволить себе ни о чём не думать, почти медитировать, в попытке сбежать от навязчивых мыслей. Дорога успокаивает, как и мерный звук работающих «дворников», очищающих лобовое стекло. У дома подруги не чищен снег, значит, её отец снова уехал в командировку, оставив дочери ключи от сейфа с оружием. Лидия вышла на крыльцо, закрыла дверь ключом и быстрым шагом, утопая в снегу, дошла до машины.
— Привет, — она захлопнула дверь и сняла перчатки, — отпросись у отца ко мне, посмотрим фильм, постреляем из отцовской винтовки.
— Я сегодня убила оленя, не хочу прикасаться к оружию ещё несколько лет.
Нажимаю на педаль газа, машина мягко трогается с места.
— Тогда можно стащить бутылку водки из бара.
— Ты не забыла, что мы её выпили месяц назад и налили воду?
Смех Лидии похож на перезвон китайских колокольчиков, от него всегда поднимается настроение. Я подумала, что даже, если бы мы жили в обычной среде, я бы всё равно хотела с ней дружить.
— Какой у нас первый урок? — Лидия понимает, что я не знаю и достаёт смартфон, где есть расписание. — Теория выживания. Кстати, ты знала, что Марк Шейх вернулся? Конечно знаешь, не знаю почему спросила, просто вся эта ситуация всколыхнула «Отцов», наверняка Марку тяжело придётся.
В когда-то самой обычной школе появился новый урок — Теория выживания. Наш преподаватель Марк входит в список семей-глав, но не принимает участие на собраниях. Родители Марка хотели забыть об этом городе и на пять лет уехали как можно дальше. Они были шокированы, когда их сын решил вернуться в ад, из которого они сбежали. А когда их младшая дочь изъявила желание ехать с братом, у четы Шейх почти случился инфаркт. Марк от своей идеи не отказался, но Элла осталась с родителями в Австралии.
Я знаю о всей этой ситуации от самой Эллы, с которой мы были раньше довольно близкими подругами. Остальные семьи знают об этом частично и осуждают Шейха — старшего за выбор детей. Не из-за свободы слова или в желании поддержать, а потому что хотят продолжать дело с «бизнесом», в котором у каждой семьи есть своя доля акций. Без кого-либо из них, распоряжаться чужими акциями нельзя.
— Я хочу тебе рассказать нечто важное, — Лидия елозит по сидению, выдавая крайнюю степень возбуждения. — Ты должна обещать, что никому не расскажешь об этом. Я сама узнала случайно, подслушала и это теперь меня преследует, кажется, что скоро с ума сойду.
Я паркую машину у школы, выключаю двигатель и поворачиваюсь к подруге, показывая крайнюю степень заинтересованности. Лидия смотрит куда-то вперёд, кусая губы. Ей неловко, она нервничает, это действительно важно для неё, но собраться с силами сложно.
— Расскажу вечером, когда приедешь ко мне, не могу сейчас, — качает головой в бессилии, — мне нужно собраться с мыслями, чтобы рассказать всё по порядку.
— Слушай, если это касается «отцов»…
— Нет, послушай, это очень важно, поверь мне, но я не могу рассказать сейчас, понимаешь?
Киваю, понимая, что спорить бесполезно. Мы все не хотим ввязываться в разборки между отцами — основателями, но вылезти из этого болота уже не получится.