Весь урок я думала над поведением Лидии. Она елозила по стулу, грызла то ногти, то колпачок ручки, казалось, что она закричит от мыслей, которые грызли её мозг с невероятным усердием. Чтобы не заразиться её волнением, я сосредоточилась на уроке, но и здесь нельзя было укрыться уже от общего возбуждения. Весь класс шептался о преподавателе.
— Почему Марк вернулся? — слышалось где-то сбоку.
— Шейхи отказались от пакета акций, — голос сзади.
— А я слышала, что его младшая сестра лежит в психушке и Марк приехал продать свою долю акций, чтобы платить за её лечение, — голос Амелии почти вывел меня из себя.
В городе, где и без того есть о чём волноваться, не спрятаться от сплетен. Чужие шепотки, общее внимание и сумасбродные теории сводили с ума. Я уперлась лбом о парту и закрыла уши локтями, заставляя себя думать о терминах Теории выживания. Спасительный звонок прозвучал на десятом определении. Ребята быстро вываливали из кабинета и я потеряла Лидию из виду, стараясь быстрее собраться, но постоянно теряя то ручку, то учебник. Запихивая ежедневник в сумку, я проходила мимо преподавательского стола, когда услышала своё имя и остановилась.
— Вики, задержишься ненадолго? — Марк стоит, облокачиваясь бедром о стол.
Когда все студенты вышли из класса, я замерла напротив преподавателя.
— Как Элла? — вопрос, которой интересует меня гораздо больше того, что он может сказать.
— С ней всё нормально. Не то, чтобы хорошо, но мы, наконец, спим спокойно, — он криво улыбается.
— Разве в этом городе даже младенцы спят спокойно?
С лица Марка улыбка сползла как тающее мороженое, выдавая настоящее настроение: он зол на себя за слабость, возвращение сюда.
— Я хотел спросить о твоём отце. Он сегодня вечером будет на собрании?
— Да, — киваю, — у них делёжка твоих денег.
— Спасибо.
Молчание с ним было невыносимо. Он ждал от меня чего-то и тишина между нами звенела от напряжения, выдавая его неприязнь к моей семье. Будто я сама их выбрала, будто хотела здесь жить. Словно мне нравилось быть частью извращённого механизма этого города.
Быстро попрощавшись, я поспешила на литературу.
Как-то раз нас со всем классом возили в ЗР на автобусе. Ну, знаете, такой автобус для экскурсий, да и для учителей это и была экскурсия. Всё, что я помню — много брошенных домов, магазинов, каких-то построек; по всему периметру огромные фонари с множеством лампочек, которые бросают белый свет на землю. И люди. Их белые лица до сих пор снятся мне в кошмарах. Но хуже всего восставшие, они бежали за автобусом с дикими лицами, если эти лоскуты плоти можно так называть. Да и бег был скорее похож на быстрый шаг, но смотрелось настолько жутко, что кого-то стошнило, а девчонки, со стороны которых, один из восставших ударил по стеклу, визжали как сумасшедшие. Могу их понять.
Только проснуться от этого ужаса наш город не может. Страшнее только жителям, которые продолжают своё существование, видя друзей и родственников, жаждущих убийств. Жителей они не трогают, у местного учёного предположение — это из-за вируса, что живёт в них, но эта теория не могла подтвердиться, ведь к жителям покидать стены нельзя, за побег их могли застрелить, а сам учёный ехать отказался наотрез.
Когда учебный день закончился, я чувствовала себя максимально выжатой. Почти все ребята в школе тратили энергию на то, чтобы сделать свою жизнь максимально яркой. Учитывая, что рядом с нами был вирус, обращающий людей в зомби, это могло показаться глупым, но мы же всё ещё дети, несмотря на то, что детство наше проходит в несколько необычной обстановке.
В школьном автобусе почти не оставалось мест, поэтому я сидела в проходе рядом с Данилой Чухрай, родители которого держали пять процентов акций с «Развлечений».
— Ты будешь сегодня на собрании? — он немного повернул голову ко мне, делая вид, что оглянулся на заднее сидение.
— Нет, — я поправила очки, склонив голову вниз. — Что-то важное?
— Свяжутся с Мефистофелем, — он прочистил горло и отвернулся обратно к окну. — Не интересно?
— Скепсис мне непонятен. Пока он сам не заявит, кто он такой, зачем нам пытаться его разоблачить?
— У него есть деньги, — Данил зашипел на меня, забыв о том, что нас могут услышать, — как ты не понимаешь, он может убрать…
— Эй, мы выходим, — Макс Коэн остановился у нашего сидения, по его виду я легко могла определить степень раздражённости — высокий. — Водитель увезёт вас обратно в школу, вы ещё не научились?