— Скажите, Борис Дмитриевич, — заканчивает он, — почему же такие вещи разрешают ставить на улице?
Я вспоминаю, что во многих местах видел такие шкафчики, стоящие на улицах или в вестибюлях больших магазинов. Иногда около них толпятся молодые люди, иногда заглядывает и пожилой джентльмен.
— Зачем же запрещать? Эти шкафчики приносят кому-то доход, значит, это бизнес, а в Америке бизнес и «частная инициатива» не имеют ограничений. Так ведь? — говорит Григорий Федорович.
— Безусловно так, — подтверждаю я. — У каждой страны свои нравы и свои законы. А Решетько на этом потерял десять центов в пользу предприимчивого бизнесмена. Надеюсь, больше никакими шкафчиками он интересоваться не будет.
Уже на пятый день после выхода из Сан-Франциско температура воды настолько повышается, что вновь вводится ежедневное двукратное купание экипажа. А еще через день из-под борта шхуны с шумом поднимается большая стая летучих рыб, блестя на солнце своими огромными прозрачными крыльями-плавниками и мокрой чешуей тел.
Но зато количество наших воздушных конвоиров уменьшилось почти вдвое. Трое из них после одной из ночевок где-то на поверхности воды не появляются около нас, очевидно решив не спускаться на юг и повернуть в более северные широты. Оставшиеся четыре фрегата по-прежнему с печальными криками вьются над нами, но теперь уже нет никакой уверенности, что и они не исчезнут внезапно, как и их товарищи.
Еще через день пассат окончательно устанавливается, и теперь «Коралл» спокойно делает по семи миль в час. Тихо и однообразно течет жизнь на корабле в большом переходе при постоянных ветрах. Размеренно сменяются вахты, отбивая каждый час положенное число склянок. Точно в назначенное по судовому расписанию время команда собирается на завтрак, обед, ужин и вечерний чай. Точно в восемь часов утра поднимается флаг нашей Родины затем, чтобы в тот момент, когда верхний край солнца на закате исчезает за горизонтом, спуститься опять. Здесь, в Тихом океане, мы несем его все время.
Днем вахта — и все свободные члены команды заняты пошивкой парусов. Работа идет к концу, и уже точно вымерены и подсчитаны размеры реев, которые мы собираемся заказать в Гонолулу из стальных тонкостенных труб.
С окончанием пошивки парусов будут закончены и все подготовительные работы. В Гонолулу останется только пришнуровать паруса к новым реям, закрепить и разнести такелаж и во что бы то ни стало победить в скорости хода непобедимый до сих пор в этом отношении «Кальмар».
В ночное время палубная вахта обычно собирается на втором трюме, ведя бесконечные разговоры, в основном посвященные дому, который приближается с каждой пройденной милей, и отрываясь от них только для того, чтобы произвести смену рулевого и впередсмотрящего.
Не спится и мне, и, хотя ничто не требует присутствия капитана наверху, очень часто долгие часы простаиваю я у поручней полуюта, любуясь красотой теплой лунной ночи и думая об остающемся участке пути, о переходе от Гавайских островов до Владивостока, который весьма желательно проделать без захода в Японию. В какой степени новое парусное вооружение, которое мы будем использовать после Гонолулу, сократит нам время пребывания в пути и поможет ли оно обойтись без захода в Японию, пока трудно сказать.
Все эти мысли теснятся в голове, и незаметно текут часы. А кругом расстилается бархатная, черная южная ночь, слабо фосфорят гребни небольших попутных волн, ярким светом заливает луна туго натянутые паруса, и блещет на поверхности воды широкая дорожка, протянувшаяся от борта судна до самой черты освещенного под луной горизонта. Различными оттенками переливаются огромные звезды, составляя давно знакомые привычные узоры на черно-синем небосклоне.
Тихо, очень тихо, слышно только мерное пощелкивание лага да шуршание воды за бортом. Иногда слегка поскрипывает рангоут или слабо гудит ветер в парусах, да каждый час громко бьют склянки. Изредка долетает приглушенный смех — это вахта коротает ночь на палубе. Иногда с плеском и шумом поднимается из-под борта стая летучих рыб, прочерчивая белые черточки по воде — следы разбега.