Делаю знак Александру Семеновичу и, когда он, хватаясь за поручни, приближается ко мне, кричу ему в ухо:
— Давайте! Только обязательно обвязать людей концами! А то выбросит за борт и не подберешь!
Он кивает головой и делает знак людям, они устремляются с надстройки вниз в бурные потоки воды, заполняющие палубу.
Теперь удары волн ощущаются судном гораздо сильнее, чем тогда, когда мы уходили от них. Но бизань не дает корме бросаться к ветру, и судно держится довольно устойчиво. Когда якорь приготовлен к постановке, поднят на фальшборт левого борта и победа близка, огромный вал, много больше остальных, особенно высоко подбрасывает полубак и, не успев нырнуть под него, вкатывается на палубу. Мгновенно исчезает в воде бушприт, и я ясно вижу, как под напором воды двигается с места спасательный вельбот, стоящий на первом трюме. Неужели сдали крепления?
Вода толстым вспененным слоем покрывает кучку людей на палубе. Над головой раздается оглушительный треск, и клочья разорванной бизани со щелканьем, напоминающим винтовочные выстрелы, бьются в воздухе, один за другим отрываясь и уносясь за корму. Вздрагивает надстройка под ударом воды, очень медленно начинает подниматься, переваливаясь с борта на борт и сбрасывая с себя тонны воды, «Коралл». Около борта показывается из воды конец плавучего якоря. Значит, якорь за бортом, и я командую «стоп машина», чтобы дать возможность судну прийти на якорь. Потоки воды продолжают бушевать на палубе.
Около того места, где на фальшборте лежал плавучий якорь, в воде видно несколько человек. Нос судна взмывает вверх, вода бросается к корме, и я различаю фигуру Александра Семеновича, крепко держащегося за ванты одной рукой и прижимающего к себе двух человек — другой. Это Пажинский и Олейник. Около грот-мачты из воды показывается Сергеев, неподалеку от него еще две фигуры — Буйвал и Быков. На правом борту, почти около надстройки, Шарыгин и Решетько тащат из воды смертельно бледного Рогалева с окровавленной головой. Следующий вал вырастает перед носом «Коралла», но он меньше предыдущего, и люди по пояс в воде стремятся к надстройке.
На палубе, вытравливая толстый манильский трос, остаются Александр Семенович, вынырнувший откуда-то Александр Иванович, Сергеев и Олейник. Шхуна, лишенная бизани, отступая назад, то и дело покрывается водой, но они, крепко держась за ванты и друг за друга, продолжают работать. С потерей поступательного движения вперед «Коралл» меньше берет воды на полубак, и работать сейчас немного легче.
Через пятнадцать минут все закончено, и, придя на плавучий якорь, шхуна, рыская из стороны в сторону, продолжает бороться за свое существование.
Медленно, прихрамывая, поднимается на надстройку Сергеев, еще через десять минут показывается и Александр Семенович.
— Благополучно отделались! — кричит он мне в ухо. — Только у Рогалева разбита голова довольно сильно.
— Перевязку сделали?
— Да, все в порядке, — отвечает он.
— Как вельбот? — кричу я.
— Лопнули носовые грунтовы и повалило кильблок! Подкрепили, сколько можно! Думаю, выдержит!
Последующие часы приносят некоторое облегчение, и после уборки обрывков бизани отпускаю людей вниз в надстройку. К 15 часам ветер, не уменьшая своей силы, начинает отходить к западу. Это опять ставит нас в чрезвычайно невыгодное положение, так как разворачиваемая ветром шхуна вновь начинает попадать бортом к волне. Снова необходимо менять положение судна, и мы, посоветовавшись с Александром Семеновичем, решаем вновь лечь по волне, подрабатывая самым малым ходом, только чтобы судно слушалось руля; одновременно переводим плавучий якорь за корму, с тем чтобы, буксируя его, уменьшить поступательное движение судна вперед. Если к ночи ветер не стихнет, то положение шхуны, загнанной в заминированный район моря, может стать чрезвычайно опасным.
Маневр перевода плавучего якоря за корму проходит довольно удачно. Теперь восстанавливается прежнее положение, но править уже легче, плавучий якорь прочно держит корму на ветре, не давая ей рыскать.
Во всех этих работах незаметно пролетает день, и уже с наступлением темноты на надстройку поднимаются Пажинский и Шарыгин, неся в руках пару банок разогретых мясных консервов и чайник кофе.
Кое-как перекусив, мы с Александром Семеновичем подменяем друг друга, и пока один стоит на надстройке, внимательно следя за поведением судна, второй, укрепившись в углу рулевой рубки, курит и пытается отдохнуть.
Сухетский связывается с нашими советскими судами, находящимися в данное время в южной части Японского моря. Около 3 часов ночи, когда я только что усаживаюсь в угол рубки и закуриваю папиросу, удовлетворенно замечая, что ветер немного начинает слабеть, вдруг резко свистит переговорная трубка из радиорубки. Сухетский докладывает, что курсом в Корейский пролив, милях в ста от нас, идет пароход «Десна». Его капитан, товарищ Олькин, готов оказать нам посильную помощь и уже развивает полный ход. Он просит нас уточнить место и связаться с Владивостоком для получения разрешения на его задержку в пути.