С давних пор стремились японские феодалы подчинить себе Корейский полуостров, но их неоднократные попытки терпели поражение: свободолюбивый, мужественный корейский народ сбрасывал захватчиков в море. В конце XVI века во время одного из вторжений японцев в Корею три четверти территории страны оказались в руках захватчиков. Но народ не сложил оружия, ожесточенная борьба продолжалась. Талантливый корейский флотоводец Ли Сун Син быстро и скрытно подготовил эскадру, чтобы разить врага на море. Эскадра состояла из судов совершенно нового типа. Ли Сун Син первым из флотоводцев Восточной Азии построил корабли с толстыми палубами, покрытыми к тому же железом, и похожие на черепах. Западные и южные берега Кореи окаймлены шхерами, и, учитывая особенности этого театра военных действий и специфику ведения боя в стесненных проливах и узкостях, Ли Сун Син создал именно такой тип судна, который был бы наиболее выгодным и боеспособным в этих условиях.
Заманив японский флот в пролив Мен, у «скалы смерти» Ульдор, Ли Сун Син с эскадрой из 12 «черепах» потопил более 50 японских судов с четырьмя тысячами захватчиков. Это поражение японцев сыграло крупнейшую роль в их последующем разгроме и изгнании из Кореи.
Ли Сун Син погиб, защищая свободу и независимость своей родины. Корейский народ свято хранит память о славном патриоте-флотоводце и сложил много замечательных легенд о его жизни и боевой деятельности.
Однако японские самураи предпринимали все новые и новые попытки утвердиться в Корее. Японская экспансия на материк усилилась, и в 1876 году Япония заставила Корею подписать первый неравноправный договор, положивший начало закабалению страны.
Вслед за этим после русско-японской войны 1904–1905 годов Корея была захвачена и превращена в японскую колонию. А после Второй мировой войны на смену японцам в Южную Корею пришли американцы.
Около меня появляется Решетько и начинает разбирать снасти бизани.
— Почему вы не отдыхаете?
— А что-то не хочется, — отвечает он. — Снежком пахнет, да и до дома, говорят, чуть больше двухсот миль осталось. Дома отдохнем.
Немного погодя на палубе появляются Сергеев с Шарыгиным и Рогалевым. Они проверяют крепление спасательного вельбота.
«А может быть, попробуем?.. Прижмет — закончим, отстоимся в другой бухте, — все ближе к дому. Ветер стих», — мелькает в голове. Повернувшись к Решетько, прошу его пригласить наверх Александра Семеновича.
По тому, как быстро он появляется, без ошибки определяю, что он тоже не отдыхал, очевидно поглощенный мыслями о доме.
— Давайте попробуем пробежаться вдоль бережка, может быть, и пройдем, — говорю ему.
И он сейчас же кричит Сергееву:
— Пошел все наверх, с якоря сниматься!
С радостным видом бросается Сергеев к выходу в носовые помещения команды и повторяет:
— Пошел все наверх, с якоря сниматься!
Через несколько секунд вся команда уже наверху, нет никаких сомнений, что никто из них не отдыхал.
Что же, попробуем, может быть, в море стало немного тише. Конечно, обидно стоять в двухстах сорока милях от дома.
Снимаемся с якоря и, поставив паруса в уже сгустившихся сумерках, несемся с попутным ветром к выходу из бухты. На подходах к выходному мысу нас догоняет густой снежный заряд, видимость тотчас исчезает, и молочная пелена окутывает все вокруг. Только красное завихрение снега у бортового красного фонаря слева и зеленое справа видны впереди. Начинаем давать туманные сигналы. Вдруг впереди, слева, раздается крик, и не успевает «Коралл» броситься носом вправо, как почти вплотную по левому борту мелькает силуэт небольшой корейской рыбачьей лодки, идущей под веслами. Тускло вспыхивает пятно разложенного на корме, на глиняной кладке, костра, и снова все пропадает в столбах крутящегося снега.
— Впередсмотрящим смотреть внимательнее! — кричит в мегафон Александр Семенович.
— Есть внимательнее! — отзывается голос из снежной пелены, и снова «Коралл» несется вперед.
Минут через десять заряд проходит, и, обогнув мыс, мы идем вдоль берега. Нет. Не утих здесь ветер, он зло свистит в такелаже, ухая и завывая в парусах. Уже совсем темно, снежные заряды налетают один за другим. Нет, не стоило выходить. Конечно, обидно стоять у порога дома, но еще обиднее будет посадить шхуну на камни около этого порога или быть снесенными ветром опять к островам Цусима. Лучше вернуться. Бессмысленно рисковать не стоит.