— Командуйте поворот, — говорю я Александру Семеновичу. — Нет смысла пытаться идти дальше. Вот уже час с лишним идем, а погода все хуже.
— Да, пожалуй, действительно не стоит, как ни обидно, — отзывается он и начинает командовать поворот.
В глухой темноте, против встречного ветра и снежных зарядов, под мотором снова входим в бухту Сёнчжин. Ориентируясь с большим трудом по верхушкам иногда чуть видимых сопок, идем на старое место якорной стоянки.
Утро 23 ноября ясное, солнечное. Зеленая вода, кое-где подернутая мелкими волнами, блестит и сияет под солнцем. Белые пятна снега на сопках слепят глаза. На небе ни облачка. Стоять при такой погоде преступление, и мы снимаемся с якоря. Под всеми парусами выходим из бухты и снова ложимся вдоль берега к мысу Болдина. Все идет нормально. Холодный ветер не превышает пяти-шести баллов, и мы уверенно продвигаемся вперед вдоль заснеженного берега. Перед закатом впереди показываются очертания мыса Болдина.
По мере того как темнеет, ветер усиливается. Когда мы идем под прикрытием сопок, он дует с силой шести баллов, но когда против нас на берегу долина, он усиливается до семи-восьми баллов, круто креня шхуну.
Уже в полной темноте, провожаемые приветливыми вспышками маяка, мы огибаем мыс. Сразу за мысом глубокая долина, и только что мы, повернув, проходим маяк, как на нас обрушивается сильный шквал. «Коралл», зарываясь в воду, ложится на борт, и не успевают выскочившие на палубу матросы убрать лишние паруса, как с треском, напоминающим звук огромной переламываемой доски, лопается поперек полотнище фока. Падают спущенные стакселя и бизань, и «Коралл», выпрямляясь, бешено мчится вперед, вспенивая воду. Но вот долина осталась за кормой, и ветер внезапно стихает до четырех-пяти баллов. Снова ставим бизань и, убрав фок, принимаемся за его починку.
Работать на палубе можно. Полная луна своим холодным светом заливает все вокруг, и, словно нарисованный тушью, чернеет берег там, где в него упирается лунная дорожка. Отходим от берега немного дальше, чтобы избежать ударов шквалов из долин. Погода благоприятствует нам, и хотя следующий день выдается уже пасмурным, но с хорошей видимостью и умеренным ветром. Отступая, отходят очертания корейских берегов. К вечеру видим устье реки. Это река Туманган, по которой проходит граница Советского Союза.
Здравствуй, Родина! Твои сыны, начав плавание у твоих крайних западных границ, возвращаются к крайним восточным границам, пронеся твое знамя через два океана, через три четверти земного шара.
С волнением команда толпится на палубе.
— Граница! Граница! — сыплются восклицания.
— Здравствуй, родная мать-Отчизна!
А далеко впереди, у входа в залив Посьета, уже встает из воды каменная громада острова Фуругельма.
Родные берега
Осталась по корме граница на Тумангане, славной реке, на берегу которой стоит сопка Безымянная, памятная по историческим хасанским событиям.
Остался за кормой и остров Фуругельма. Сейчас мы идем курсом на мыс Гамова, пересекая широкий вход в залив Посьета. Темнеет, но на горизонте еще ясно рисуются очертания берегов.
Мыс Гамова. Чуть левее должен лежать вход в бухту Витязь. Дальше бухта Троицы. Левее и южнее ее, вспоминаю я, должны стоять вехи и буй на банке Клыкова. Много раз исхоженные, знакомые берега.
В темноте на уже расплывающихся очертаниях мыса Гамова вспыхивает свет маяка.
Когда «Коралл» приближается к мысу, немного ниже маяка начинает мигать маленький огонек. Читаю: «Сообщите ваши позывные».
Первый советский пост, запрашивающий нас. Более шести с половиной месяцев назад прошли мы последний советский пост в воротах аванпорта Лиепаи. С радостью даю четырехбуквенное сочетание, под которым в сигнальных книгах всего мира значится «Коралл». Теперь мы уже дома. Еще с вечера дали мы радиограмму о том, что 25 ноября около 10 часов утра будем в порту. Сейчас об этом официально сообщит пост, подтверждая наш проход.
Справа чуть виднеются очертания ближайших островов архипелага Римского-Корсакова. Но мы хорошо знаем эти места и, не замедляя хода, по-прежнему идем сквозь глубокий мрак пасмурной ночи, лавируя между островами. Входим в залив Петра Великого. Рассвет застает нас уже на видимости Русского острова, в то время как, оставляя его слева, мы стремимся выйти к острову Скрыплева. За Скрыплевым начинается пролив Босфор восточный — вход в порт Владивосток.