Ветер спадает. Штиль. Бессильными тряпками повисают паруса, и мы продолжаем идти вперед под мотором. Сереет низко нависшее пасмурное небо, сереет гладкая, как будто маслянистая вода. Далеко справа, по ту сторону входа в Уссурийский залив, темнеет глыба острова Аскольд. Прямо по носу вспыхивает огонь маяка — остров Скрыплева.
Темная полоса ряби быстро приближается справа, и только успеваем перебросить паруса на правый галс, как ветер, налетев, кренит судно, и сейчас же громче говор воды за бортом. «Коралл», словно конь, получивший шпоры, бросается вперед.
Ветер с востока очень быстро свежеет. Уже запрыгали по воде гребешки, появились разводья пены, и раздается характерное гудение в парусах.
— Прощается с «Кораллом», — смеется Александр Иванович. — Теперь пускай дует с любого румба.
Его лицо оживленно и весело. Теперь-то уж действительно дома. Вся команда на палубе, радостные шутки так и сыплются. Лица сияют неподдельной радостью. Дома! Вот он, дом! Вот они, места, исхоженные сотни раз и знакомые до мелочей!
Прямо по курсу возникают силуэты судов. Вот трудолюбивый буксир тащит баржу, направляясь в море, в сторону Аскольда. Два рыбачьих суденышка идут с моря ему навстречу. Еще дальше дымит пароход. Это уже все наши, советские суда.
Огибая желто-серую скалу острова Скрыплева, обмениваемся с ним позывными и, подгоняемые свежим попутным ветром, на всех парусах влетаем в пролив Босфор восточный.
За Скрыплевым ветер быстро стихает, а впереди, примерно на полпути, в проливе стоит стена густейшего тумана. Мы начинаем убирать паруса. Идти в туман при стихающем ветре лучше под мотором. Первые клочья тумана проносятся у нас по бортам, цепляясь за ванты, и вдруг внезапно, без какого-либо перехода, мы погружаемся в белесую мглу. Тревожно и громко ревет тифон, но его звук глохнет за бортом, как в вате. Машина работает самым малым ходом.
Туман густ; он оседает на всем крупными каплями воды, которые повисают на поручнях, стекают по вантам. Палуба сразу делается мокрой. «Бус» — называют такой оседающий туман моряки, очевидно потому, что капельки тумана напоминают «бусы». Слева впереди звук рынды — стоп машина; по инерции двигаемся вперед, и из тумана возникает темное пятно. Ближе, ближе, вот уже можно различить искаженные туманом контуры огромного парохода. Он стоит на якоре. Проходим в нескольких метрах от него, и сейчас же прямо под носом возникает такое же пятно и звенит рында. Лево руля и, оставляя второй пароход справа, идем дальше. Идем очень осторожно. Мотор включаем, только чтобы не потерять ход вообще, и сейчас же выключаем.
Впереди немного светлеет, и так же внезапно, как вошли в туман, мы выходим из него. Огибая мыс Голдобина, поворачиваем на вход в бухту Золотой Рог. Навстречу нам, выходя из бухты, быстро движется какой-то пароход. Дымя и шлепая винтом, он расходится с нами, и впереди открывается великолепная панорама города, взбегающего вверх по склонам сопок. Да, многое здесь переменилось с тех пор, как я в последний раз входил сюда. Вот этого громадного дома слева не было совсем. Где же он стоит? Ну, да, конечно же на Октябрьской улице. Вот виднеется какой-то новый сквер, его тоже не было. На углу Китайской, прямо напротив нас взбегающей вверх на сопку, стоит еще какой-то новый дом.
В порту, который тянется слева и справа от нас, тоже много нового. Этих кранов как будто раньше не было. Роскошного здания, морского вокзала, тоже не было. А сколько судов стоит в порту! Везде под всеми причалами виднеются мачты судов, и около каждого из них кипит работа. Снуют по берегу автомашины, гудят транспортеры, вращают свои длинные шеи портальные краны.
Огромный порт, большой благоустроенный город, а в 1860 году, когда команда военного транспорта «Маньчжур» организовала здесь военный пост Владивосток, его население состояло всего из двадцати человек, живших в одном-единственном доме. На окрестных сопках по ночам ревели тигры, и собака начальника поста в одну из первых же ночей пала жертвой этих огромных кошек.
Минуем мыс Чуркина, и справа от нас открывается бухта Золотой Рог, у ее бесконечных причалов стоит множество судов.
Пересекая бухту, от Комсомольской пристани к мысу Чуркина бойко бежит паром, наполненный людьми. Какие-то катера и буксиры снуют по бухте, и громадным черным утюгом движется вдоль нее огромный пароход. Справа белеет здание холодильника. Около него мы и должны стать на якорь. Небольшой катер спешит нам навстречу, и с него приветственно машут руками. Поравнявшись с холодильником, ровно в 10 часов 25 ноября отдаем якорь.
Сорокадвухдневный переход от Гавайских островов, в течение которого пройдено 5530 миль, окончен. Окончен и весь переход.