Сверху на палубу «Коралла» спускается деревянный трап. Захватываю папку с судовыми документами и поднимаюсь на стенку оформлять проход через Кильский канал. Наполнение шлюза будет продолжаться минут 15–20, и времени вполне достаточно.
По залитым светом дуговых фонарей гранитным плитам пустынной стенки, разделяющей две расположенные рядом камеры шлюзов, иду к небольшому двухэтажному зданию, в котором помещаются лоцманы и где происходит оформление прохода через канал. Обе камеры шлюза, стенка и все постройки целы, нигде не заметно никаких следов разрушений или восстановления. Все так же, как было здесь и до войны.
Навстречу попадаются два матроса-швартовщика. Оба — уже пожилые, очень худые и бедно одетые. А вот немного дальше — английский младший офицер в полной форме. Он с независимым видом прогуливается вдоль камеры шлюза, так, как будто это набережная Темзы у Вестминстерского аббатства.
Захожу в длинное низкое помещение; несколько пожилых немцев — молодежи совершенно не видно — работают за столами. Передаю документы и узнаю, что «Барнаул» и «Кальмар» прошли здесь четыре часа назад. Немцы молча возятся с документами, лишь изредка роняя односложные замечания. Временами, нарушая тишину, звонит телефон с какого-нибудь из контрольных постов на канале, сообщая о проходе того или иного судна.
Четверо лоцманов, сидя около двери на скамейке, вполголоса о чем-то разговаривают. Все они тоже почти старики, одеты бедно, лица худы и морщинисты. Закуриваю сам и угощаю их советскими папиросами. Один из лоцманов курит сигарету. Взяв папиросу, он аккуратно тушит сигарету и прячет ее в карман. Табак здесь очень дорог, и сигареты являются чуть ли не валютой. На сигареты продаются и покупаются вещи, часто уникальные, сигаретами иной раз платят за работу.
Спрашиваю, кто из них поведет «Коралл». Высокий худой старик, в сильно поношенном макинтоше и грубых ботинках, говорит, что очередь его и пойдет он. На вопрос, каким ходом пойдем и будет ли с нами рулевой, лоцман отвечает, что скорость прохода каналом для судна с машиной, подобной нашей, не ограничена, рулевого можно не брать, да, впрочем, если бы я и захотел его взять, то все равно свободных рулевых нет.
Оформление документов закончено, и вместе с лоцманом идем на «Коралл». Только успеваем спуститься на палубу, как батопорт камеры шлюза со стороны канала начинает двигаться, уходя в специальное укрытие в стенке камеры. Швартовы отданы, и «Коралл» малым ходом выходит в канал. Балтийское море, первое из многочисленных морей, лежащих на нашем пути, пройдено.
Навстречу по каналу двигается громадная черная масса парохода. Расходимся с ним и увеличиваем ход до полного. Справа и слева тянутся скупо освещенные гирляндой редких фонарей берега канала. Они покрыты густым кустарником, местами холмисты и заросли лесом. Ниже, у самой воды, в скудном свете фонарей видна уходящая в воду каменная кладка пологих берегов. Впереди, на фоне звездного неба, смутно виднеется силуэт высокого моста. Пролет моста настолько высок, что судно любой величины может пройти под ним. Мост цел, и по нему быстро мелькают огоньки автомашин.
Команда почти в полном составе стоит на палубе, многие идут Кильским каналом в первый раз. Когда «Коралл» приближается к мосту, кажется, что высокие стеньги непременно заденут за мост. Все глаза обращены вверх.
Вот мост уже над нашими головами. Стоящий рядом Решетько облегченно вздыхает: «Прошли». Каримов успокоительно, но не совсем уверенно говорит: «Конечно, прошли».
Через канал перекинуто четыре моста, подобных этому, и один старый разводной. Повреждение любого из них вывело бы канал из строя на значительное время, лишив флот гитлеровской Германии важнейшей коммуникации. Но все мосты, представляющие собою крупные и хорошо видимые мишени, целы. И я невольно вспоминаю разрушенные кварталы жилых домов Ростока, Висмара и многих других городов.
Канал пустынен, встречных судов нет. В густом кустарнике на берегу заливаются соловьи. Здесь уже настоящая весна. Зелень распустилась, и прохладный ночной воздух напоен запахом сирени и еще каких-то цветов. Минуем несколько расширенных мест канала, в которых расходятся крупные суда, и вступаем в его прямую часть, идущую по низменной равнине долины Эльбы. Все так же тянется бесконечная гирлянда фонарей над черной водой.
Скоро рассвет. Матросы, свободные от вахты, расходятся отдыхать. На палубе остается только Сергеев, который сидит на полубаке у брашпиля, накинув на плечи парусиновый плащ. На полуюте поеживается от предутренней свежести Каримов, да старик-лоцман устроился в рулевой рубке около переднего стекла и изредка вполголоса командует рулевому.