Огонек неизвестного судна приближается. Вдруг высоко над ним вспыхивает сигнальная лампочка и начинает давать знак вызова: точка, тире, точка, тире, точка, тире. Подхожу к поручням, на которых укреплен ключ лампочки Морзе, и даю несколько длинных тире: «ясно вижу». Клотиковая лампочка неизвестного судна передает: «Кто обгоняет меня? Я — „Барнаул“». Отвечаю: «Коралл». «Барнаул» спрашивает: «Не видели ли „Кальмара?“» Отвечаю: «Нет, не видел» — и начинаю поворот на прежний курс, параллельный курсу «Барнаула». Некоторое время идем рядом метрах в двухстах друг от друга. Потом «Барнаул» передает: «Хорошо идете, сколько имеете хода?» Отвечаю: «Восемь узлов».
Начинает понемногу светать, и во мгле уже чуть виден силуэт «Барнаула», он медленно отстает.
Сплошная белесая мгла низового тумана. Утренние солнечные лучи не в силах пробить ее. Лишь временами, при прохождении наиболее тонких слоев тумана, около судна вдруг возникает полукруг радуги, но он быстро пропадает, и снова все вокруг белесое или мутно-серое.
С легким попутным ветром «Коралл» спускается к югу, ко входу в пролив Па-де-Кале, называемый англичанами Дуврской узкостью. Пролив неширок — всего 32 километра, что равняется 17,28 морской мили, и вход в него преграждается рядом длинных песчаных мелей, тянущихся параллельно английскому берегу. Приливы и отливы создают между отмелями сильные течения, очень опасные для мореплавателей, в особенности при плохой видимости. А густые туманы в этих местах — явление очень частое. Дурной славой пользуется у моряков пролив Па-де-Кале, и многие суда, потеряв ориентировку в тумане, окончили свое существование на отмелях у берегов пролива.
Минувшая война и здесь оставила свои страшные следы. Много кораблей нашло свою могилу в проливе и на подходах к нему. Часть их затонула, и теперь над ними, как надгробные памятники, стоят зеленые буи с лаконичной белой надписью: «Wreck»; часть выбросилась на отмели и теперь кучей ржавых обломков громоздится над поверхностью воды, создавая своеобразные барьеры, смертельно опасные для любого судна.
Давно уже мы потеряли из виду «Барнаул», и «Коралл», беспрерывно подавая звуковые сигналы, как бы ощупью продвигается вперед. То справа, то слева раздаются гудки встречных и обгоняющих судов. Но они идут умеренной скоростью, следя за сигналами, и уступают дорогу парусному судну. Здесь очень много судов — большинство морских торговых путей Северной и Центральной Европы сходится в Па-де-Кале.
Иногда из тумана выплывают фарватерные буи. Строго говоря, фарватера, как такового, здесь не существует, море очищено от мин. Здесь проходит много американских судов, и их владельцы не стали бы рисковать сохранностью кораблей или платить колоссальные взносы за страховку от подрыва на мине. Но буи еще остались, и мы придерживаемся их для того, чтобы время от времени контролировать направление своего движения.
Все рассчитано: и скорость судна, и возможный дрейф, и направление, и сила течения в данный момент. Но на душе неспокойно. Самое неприятное в море — это отсутствие видимости, туман. Моряк, ведущий судно в тумане, чувствует себя, пожалуй, так же неуверенно, как и человек, идущий с завязанными глазами. Для ориентировки в тумане нужно как можно чаще измерять глубины под судном и, сопоставив полученные результаты с данными, нанесенными на карту, проверять свое местоположение. Но глубины у входа в пролив не отличаются характерностью и контролировать себя по ним очень трудно. Изредка показывающиеся из тумана буи служат добавочными, очень полезными ориентирами.
Стою на надстройке и внимательно прислушиваюсь к гудкам судов. Позади меня стоит Каримов и подает звуковые сигналы тифоном. На палубе, на правом борту, Сергеев и Гаврилов периодически измеряют лотом глубину. На полубаке — впередсмотрящий моторист Олейник. Машина не работает. Механики и старший моторист Костев возятся около двигателя. Мотористы работают на палубе наравне с матросами.
— Справа по носу буй! — кричит Олейник.
Я тоже вижу в тумане его увеличенный рефракцией силуэт.
Вот он метрах в тридцати по нашему правому борту. Две чайки сидят на нем и спокойно смотрят на проходящее судно. Одна из них жалобно квохчет и, взлетев, пропадает в тумане, вторая остается на месте. Они привыкли к виду часто проходящих судов, и это их не беспокоит. Мы медленно проходим мимо буя, и его очертания тают за кормой.
К полудню ветер начинает немного свежеть и отходит к востоку. Туман временами редеет, временами сильно сгущается.