В порт я иду пешком, чемодан легок, дорога знакома. Хочется пройтись, собраться с мыслями и еще раз продумать все то, что мне предстоит сделать немедленно после приемки нового судна.
Утро только начинается, и на мокрых пустынных улицах лишь изредка мелькают фигуры прохожих.
Прошел месяц, как по вызову министерства я уехал отсюда в Москву, сдав пароход «Барнаул» новому капитану, а кажется, что это было только вчера. В Москве, после выполнения ряда заданий, я был приглашен в кабинет заместителя министра. После недолгого разговора о выполненной работе и моем последнем плавании на «Барнауле» он внимательно посмотрел на меня и сказал:
— В Лиепае стоят две парусно-моторные шхуны, которые в начале мая должны выйти на Дальний Восток. Вы как-то просились на парусное судно. Так вот, не хотите ли принять одну из шхун?
Предложение было столь неожиданным, что я несколько растерялся и не сразу нашелся, что ответить.
В моей памяти возникли два стройных силуэта трехмачтовых парусных шхун, которые я видел в Лиепае месяц назад. Еще тогда я любовался красивой погибью их корпусов и думал о тех счастливцах, которые поведут эти шхуны по голубым просторам океана в далекий путь, воскрешая то тонкое искусство управления парусным судном, которым так славились русские моряки времен парусного флота.
— Если вы еще не решили, — немного подождав, сказал с улыбкой заместитель министра, — подумайте и завтра дайте ответ.
Я встал и, овладев собой, сказал, что согласен, что дорожу доверием и что-то еще. Говорил я торопливо и, по-видимому, не совсем связно.
— Ну что же, — сказал заместитель министра, когда я запнулся и замолчал, — я не сомневался в вашем согласии. Садитесь, продолжим наш разговор.
Заместитель министра коротко объяснил мне, какое значение придается вновь возрождаемому парусному флоту нашей страны в водах Дальнего Востока. Этот флот призван осуществлять перевозки мелких партий груза между многочисленными рыбными заводами Приморья, Сахалина и Камчатки, избавляя большие пароходы от необходимости захода в пункты, расположенные в значительном удалении от направления основного рейса.
— На шхуне «Кальмар», — сказал в заключение он, — пойдет старый, опытный капитан-парусник товарищ Мельдер, капитан второй шхуны «Коралл» заболел. Выход в самое ближайшее время.
Это было 18 апреля 1947 года. 19 апреля приказ о моем назначении капитаном парусно-моторной шхуны «Коралл» был подписан, и 24-го я вновь был в министерстве. Выслушав мой рапорт об окончании всех дел, связанных с оформлением документов, заместитель министра протянул мне руку и просто сказал:
— Счастливого плавания.
В тот же день я покинул Москву. Короткий путь до Риги, пересадка на поезд, идущий в Лиепаю, и вот я вновь иду по знакомым улицам.
До порта, где стоят обе шхуны, уже совсем близко. Еще один поворот, и я на берегу старинного морского канала, делящего Лиепаю на Старый и новый город. В новом городе расположено большинство фабрик и заводов, и он мало чем отличается от других наших городов. Старый же город с его узкими кривыми улицами и высокими шпилями кирок, возвышающимися над остроконечными крышами домов, представляет собой типичный прибалтийский город, архитектурный облик которого напоминает смесь средневековья и современности.
Сквозь висящий над каналом густой туман тщетно пытаюсь разглядеть среди леса корабельных мачт высокие мачты шхун. Мне уже хочется быть на «Коралле» и поскорее взяться за дело.
С моря налетают свежие порывы ветра, покрывая темной рябью свинцовую поверхность воды канала. Туман неожиданно редеет, и я вижу высокие стройные мачты парусных кораблей, гордо поднимающиеся над более короткими и неуклюжими мачтами, — три и немного поодаль еще три. Они не так уж далеко от меня.
Предъявив документы, вхожу на территорию порта и прохожу мимо громадного красавца парохода «Аскольд». Он стоит под выгрузкой, и большие портальные краны то и дело вытягивают над ним свои длинные стрелы, похожие издали на шеи гигантских ящеров. Высоко в воздухе проплывает громадный ящик на стальном тросе, спускающемся с конца стрелы крана. Другие такие ящики уже стоят на железнодорожных платформах, и маневровый паровоз-«кукушка», суетливо посвистывая, подталкивает очередную пустую платформу под тот ящик, что сейчас величественно плывет на двадцатипятиметровой высоте от борта парохода к железнодорожному полотну.
Лавируя между ящиками, штабелями бочек и мешков, автомашинами и железнодорожными платформами, прохожу мимо еще нескольких стоящих под погрузкой пароходов и выхожу к каналу.