Флаг поднят и трепещет по ветру. Суда продолжают сближаться. Поведение встречного судна начинает меня беспокоить. Пеленг не меняется, а это первый признак того, что суда сойдутся в одной точке и может произойти столкновение. Внимательно вглядываюсь. В бинокль отчетливо видны надстройки и палуба, людей не видно. Судя по курсу, эта нескладная громадина идет из района Бордо в Южную Америку.
— Похоже на большой морской паром или на плавучую мастерскую, — говорит около меня Каримов. — Что это за пестрый флаг у него на корме? Никак не могу разобрать. Ветер держит его перпендикулярно к нам.
Но меня тревожит другое. По существующим международным правилам предупреждения столкновения судов в море пароход должен уступить нам дорогу: во-первых, мы идем под парусами, и любое судно, идущее под механическим двигателем, обязано уступить дорогу в море парусному судну, которому значительно труднее маневрировать, чем пароходу или теплоходу, во-вторых, он видит левый борт «Коралла» и показывает ему свой правый, а каждое судно, видящее идущее наперерез ему другое судно справа от себя, обязано уступить дорогу, замедлив ход или повернув под корму встречного судна.
Но этот пароход продолжает идти, не меняя ни курса, ни скорости. По тем же международным правилам, судно, которому должны уступить дорогу, в данном случае «Коралл», не имеет права менять курс или скорость, чтобы не сбить с толку судно, уступающее дорогу.
Складывающееся положение не нравится мне все больше и больше. Пароход приближается, и теперь уже ясно, что если один из нас не изменит курса или скорости, то столкновение неизбежно. Уменьшить скорость или менять курс «Кораллу» нельзя, так как в этом случае последствия столкновения, если оно произойдет, лягут целиком на «Коралл», как нарушивший международные правила. Все это так, но встречный пароход, очевидно, мало интересуется правилами. Столкновение с «Кораллом» ему не страшно, он настолько больше шхуны, что может взять ее к себе на палубу, и он продолжает идти своим курсом.
Проходит еще десять минут, больше медлить нельзя. Уменьшить ход мы сразу не сможем, а повернуть еще можно. Будет ли после поворота столкновение или нет, это еще неизвестно, а вот если не поворачивать, то будет обязательно.
Быстро поворачиваюсь к Каримову:
— Вызывайте людей к повороту!
И сейчас же раздается его голос:
— Пошел все наверх! К повороту на ветер по местам стоять!
Пока я поднимаюсь на надстройку, чтобы оттуда командовать маневром, все уже на местах. С надстройки пароход кажется еще ближе. Невооруженным глазом видно, что его палубы по-прежнему пусты. Теперь дорога каждая минута, и мы начинаем поворот.
Команда быстро работает, травя и подбирая концы. Послушная рулю, с выведенными из ветра носовыми парусами, шхуна круто уклоняется влево на ветер, выходя на контркурс с встречным пароходом. Он по-прежнему идет своим курсом, и на его палубах и надстройках не видно ни души. Выходим на новый курс, ставим паруса по-новому, и вот «Коралл», сильно накренившись на правый борт, вполветра расходится на встречных параллельных курсах с незнакомцем. Снова поворачиваем вправо на прежний курс и, обрезая корму встречного судна, продолжаем следовать дальше. Маневр прошел очень хорошо. На надстройку, тяжело дыша, поднимается Мельников. Он совершенно мокрый, и вода ручейками сбегает с его брюк.
— Какой-то бандит, — говорит он и переводит дух, — смотрите, и флаг убрал!
Действительно, флаг на корме парохода исчез. Хотя никто не видел, кто и когда его убрал.
— Где это вас? — спрашиваю я.
— Когда повернули, шхуну повалило, ну и черпнули бортом, а я как раз был на правом борту около брасов. Вот меня и Решетько с головой и накрыло. Ну, да это ничего, вода здесь не особенно холодная, — смеется Мельников.
Несмотря на протесты, отсылаю его переодеться.
Прошу Каримова собрать матросов и, обращаясь к ним, благодарю за отлично проведенный маневр. Говорю, что на нашем пути мы можем встретить еще много провокаций, подобных этой, и мы должны быть всегда бдительны. Отмечаю их отличную работу во время маневра, с которым они справились, как настоящие моряки-парусники.
Говорю, а сам смотрю на них, и много мыслей теснится у меня в голове.
Вот стоит Александр Васильевич Шарыгин, старый опытный моряк, пользующийся заслуженным уважением всей команды. Его ноги мокры до колен, значит, тоже не уберегся. Открытая голова серебрится сединой, загорелое мужественное лицо спокойно и внимательно. Рядом с ним — Гаврилов, широкоплечий, с кудрявыми белокурыми волосами, мокрыми прядями спадающими на лоб. Вот черноволосый, стройный Олейник, моторист, ставший матросом. Вот высокая могучая фигура Рогалева, работающего за двоих в минуту опасности. Сзади него стоит мокрый с головы до ног Решетько. Рядом с ним виднеется небольшая ловкая фигурка Пажинского, а немного в стороне с хмурым, твердо очерченным лицом, тоже весь мокрый, Сергеев. Дальше на палубе стоят Буйвал и Костев. Они тоже работали во время аврала, и оба промокли. За их спиной улыбается высокий Быков.