Сумерки сгущаются, становится совсем темно, и я отпускаю людей. Свободные от вахты матросы расходятся — кто переодеваться и сушиться, кто отдыхать. На небе сквозь редкие разрывы туч кое-где начинают проглядывать звезды.
— Кажется, есть такая примета, — смеется Каримов и показывает на разрывы в облаках. — Да и барометр вроде начал понемногу подниматься, — добавляет он.
— Да, такая примета есть. Погода улучшается, — соглашаюсь я и, еще немного понаблюдав за все больше и больше светлеющим небом, говорю: — Счастливой вахты. Если что-нибудь увидите, скажите. — Последнее добавляю больше для порядка, так как великолепно знаю, что Александр Иванович сделает все, что нужно, и немедленно доложит мне в случае необходимости.
Спускаюсь на палубу, прохожу на полубак и останавливаюсь около бушприта. Отбрасываемая носом судна вода с шумом расступается, и белый бурун под бушпритом то бросается вверх, когда шхуна зарывается носом, то глубоко опускается вниз, когда шхуна поднимает нос на волну. Над головой туго надутые кливера, а за спиной, закрывая остальные мачты, черная громада брифока. С наслаждением вдыхаю воздух океанских просторов, чуть-чуть пропитанный запахом соли. Вдоль борта в воде вспыхивают яркие синевато-белые огоньки, будто кто-то щедрой рукой усыпает самоцветными камнями путь корабля. Это небольшие морские животные — моллюски, вспыхивающие фосфорическим светом при внешнем раздражении. Сейчас их раздражает вода, разбрасываемая носом «Коралла».
Под всеми парусами «Коралл» продолжает идти вперед, разрезая сине-фиолетовую воду Бискайского залива. Сейчас мы проходим траверз мыса Финистерре, на расстоянии 120 миль от него. Пользуясь наконец наступившей хорошей погодой, произвожу астрономические наблюдения для определения своего места. Каримов помогает мне, замечая моменты по хронометру.
Закончив обработку наблюдений, с удовлетворением отмечаю, что воды Бискайского залива остались позади.
По-прежнему пустынны просторы океана. После встречи с пароходом-паромом, не пожелавшим уступить нам дорогу и этим нарушившим все международные правила и правила морской этики, мы не встречаем никого. Это объясняется тем, что мы, следуя наиболее выгодными для нас как для парусного судна курсами, не придерживаемся обычных торговых путей. Вообще же Атлантический океан — самый оживленный из всех океанов земного шара. До Второй мировой войны три четверти всех мировых морских грузоперевозок осуществлялось через Атлантический океан. Около одной трети мирового улова рыбы и больше половины улова ракообразных также приходилось на его долю.
Атлантический океан издавна привлекал внимание человечества. Еще за 1200 лет до нашей эры финикияне вышли на его просторы через Гибралтарский пролив. Их торговые и разбойничьи экспедиции доходили до Касситеридов, как назывались тогда Британские острова. Около 470 лет до нашей эры известный карфагенский мореплаватель Ганон, следуя вдоль побережья Африки на юг, дошел до экваториальной полосы. Греческие мореплаватели стали появляться в Атлантическом океане начиная с 330 года до нашей эры. С 210 года до нашей эры по их следам пошли римляне. Искали удачи и новых земель в океане племена норманнов, достигшие Исландии, Гренландии и Северной Америки.
На широких океанских путях долгое время шла борьба между Испанией и Португалией, между Голландией и Англией, между Англией и Францией. Корабли корсаров, берберийских пиратов, пиратствующих адмиралов королевы Елизаветы и прочих любителей легкой наживы пересекали океан из конца в конец, неся с собой смерть и разрушения. Начинаясь в различных пунктах африканского побережья, главные пути работорговли шли через Атлантический океан и сходились у голландских владений в Карибском море, в Кюрасо, признанном центре работорговли.