Свое значение важнейшей морской коммуникации океан не потерял и сейчас.
К полудню 31 мая на траверзе Лиссабона благоприятствовавший от самого Плимута ветер изменился на южный и достиг силы в восемь баллов. Попытка лавировать против ветра чуть не стоила нам спасательного вельбота.
Идя круто к ветру, «Коралл», имеющий в трюмах только 100 тонн балласта, сильно дрейфует и кренится, зарываясь бушпритом в гребни волн.
Одна из вкатившихся на палубу волн захлестнула комингс первого трюма, на котором стоит вельбот, и чуть не сорвала его с кильблоков. Однако крепления вельбота выдержали. Пришлось убрать паруса и пустить мотор. Но это ни к чему не привело. Слабый мотор оказался не в силах выгрести против волн и фактически только удерживал «Коралл» на месте. Ветер стал достигать силы девятибалльного шторма, и мы решили лечь в дрейф и переждать до ослабления ветра. Небо было покрыто редкими облачками, солнце сияло, барометр стоял высоко, и ничто не предвещало шторма. Очевидно, усиление ветра носило чисто местный характер.
Правее нас в океане находятся Азорские острова, известные еще карфагенянам и неоднократно посещавшиеся норманнами и арабами. В районе этой группы островов всегда находится область высокого давления. Вокруг нее часто образуются циклоны, устремляющиеся к северу и достигающие значительной силы. В данном случае ветер не носил характера циклона, а скорее относился к антициклоническим ветрам, обычно непродолжительным.
Поставив фор-стаксель и бизань, ложимся в дрейф, ибо лечь в дрейф на парусном судне при сильных противных ветрах, достигающих силы шторма, — очень выгодный маневр. Судно почти не теряет места, оставаясь примерно в одной точке, и не испытывает сильных напряжений, неизбежных при лавировке против ветра. Двигаясь по небольшой дуге вперед и назад, судно фактически остается на месте, имея незначительное движение по ветру.
Неожиданно с характерным свистящим шумом скользит вниз с рея брифок и со страшным грохотом заполаскивает по ветру. Шхуна сразу получает сильный крен и начинает дрейфовать по ветру. От сильных рывков брифока, площадь которого превышает 130 квадратных метров, фок-мачта сотрясается, готовая сломаться каждую минуту. Положение сразу становится очень серьезным.
Не успеваю схватить мегафон, как Каримов, бывший около меня на надстройке, пулей бросается вниз и бежит по залитой водой круто накрененной палубе к вантам фок-мачты. Выскочившие из носового кубрика Сергеев и Рогалев спешат туда же.
Команда убрать и закрепить брифок застает их уже на планшире. Быстро, часто срываясь, бежит по вздрагивающим и вибрирующим при толчках паруса вантам Александр Иванович. По вантам левого борта так же бежит Сергеев, за ним Рогалев. Остальные матросы, скользя и падая на мокрой наклоненной палубе, до середины судна покрываемой вкатывающимися волнами, быстро поднимают парус к рею, «берут его на гитовы».
После того как брифок поднят к рею, «Коралл» несколько выравнивается, но парус продолжает биться по ветру, и дрейфующая шхуна круто кренится, раскачиваясь на бортовой волне. Концы рея, выдающиеся на три метра за борт судна, то низко опускаются к пенной воде, то высоко взлетают вверх. Трудно представить, что в этих условиях человек может не только подняться на фок-мачту, но встать ногами на проволочные перты и, упираясь в рей животом, подтягивать и убирать тяжелую парусину, рвущуюся из рук и грозящую сбросить смельчака в воду или на палубу. Но Каримов, Сергеев и Рогалев не сдаются. Крепко упершись ногами в перты и продев выше локтей руки в штормовые поручни на рее, они упорно тянут и подбирают парус. Однако совершенно ясно, что работа им почти непосильна.
Даю распоряжение Мельникову, руководящему авралом, послать на брифок-рей еще двух человек, и тотчас Ильинов и Гаврилов бросаются к противоположным бортам и, добежав по вантам до рея, расходятся по пертам. Сейчас парус удается уложить и хорошо закрепить с помощью нового сезня — тонкого прочного троса, которым крепят паруса к реям. Шхуна выравнивается и снова начинает свое движение по дуге вперед и назад. Матросы разбирают спутанные водой ходовые концы снастей на палубе. Все промокли, но не чувствуют холода и, возбужденные только что миновавшей опасностью, работают быстро и напряженно.
Каримов поднимается на надстройку.
— Ну, здорово справились, — обращаюсь я к нему, — совсем марсофлотцы, ничего не скажешь. А все-таки отчего упал брифок?