Прямо передо мной, левым бортом к стенке канала, стоит парусник. Он сразу кажется мне почему-то лучше, чем тот, другой, что стоит немного дальше, хотя, как я потом убедился, они были одинаковы. На борту парусника четкая белая надпись: «Коралл».
Делаю несколько шагов по направлению к нему и останавливаюсь. Нет, не так должно произойти мое первое знакомство с кораблем, обдуманное мною еще в пути. Поставив чемодан около огромной бочки с водой, стоящей у стены, на которой висит табличка с надписью: «Место для курения», закуриваю и начинаю изучать корабль издали. Внимательно разглядываю его мачты, погибь стеньг, проводку снастей. Вокруг меня грохочет жизнь порта. Несколько раз пробегает с вагонами паровоз-«кукушка», гудят автомашины, снуют люди, но это не мешает мне, и я тщательно изучаю все, что вижу на корабле. Я придаю очень большое значение этому знакомству издали. Потом на палубе, когда вся эта паутина снастей будет высоко над головой, заметить дефекты будет куда сложнее. Кроме того, придя на судно, нужно уже иметь полное и точное представление о тех первоочередных работах, которые необходимо провести. «Жаль, что не стоят паруса, — думаю я, — ну да ничего, сегодня же, если позволит погода, будем сушить их, и тогда посмотрим, как выглядит „Коралл“ под парусами».
Где-то в городе заревел гудок, ему тотчас откликнулись другие. С тревогой прислушиваюсь, палубу «Коралла» от меня сейчас закрывают проходящие мимо вагоны, которые опять куда-то толкает, сопя и фыркая, как усталая лошадь, все тот же хлопотун-паровоз. Мне не видно, пошел ли вахтенный к рынде. Но вот не успел начать отбивать склянки соседний пароход, как зазвенела рында на «Коралле». Ревниво прислушиваюсь, как бьет матрос. Бьет хорошо, четко, звонко, через равные промежутки. Смотрю на часы: да, ровно 8. На кормовом флагштоке «Коралла», поднимаясь, трепещет по ветру красное полотнище флага. Беру чемодан и иду на корабль.
На борту судна, около трапа, меня встречает смуглый черноглазый матрос в ватной куртке и в парусиновых брюках, заправленных в рабочие сапоги. Его голова, с густым ежиком черных волос, уже заметно тронутых сединой, непокрыта. Вся его сухощавая, подобранная фигура говорит о большой физической силе и выносливости. Глаза смотрят твердо и пристально. Смуглое горбоносое лицо серьезно.
— Вахтенный матрос Сергеев, — говорит он и выжидающе смотрит на меня и на мой чемодан. Я прошу провести меня к капитану или лицу, его заменяющему.
Сергеев вводит меня через небольшой коридорчик в маленькую опрятную кают-компанию и, произнеся: «Прошу обождать здесь», — выходит.
Кают-компания очень мала — всего на четыре-пять человек. Все ее убранство состоит из стола, двух диванчиков и буфетного шкафа. Но все сияет чистотой, той морской чистотой, которая сразу бросается в глаза на судне и является верным показателем того, как относятся к своему плавающему дому люди, его населяющие.
По коридору раздаются шаги. Дверь открывается, и на пороге появляется человек в морском кителе.
— Второй помощник Каримов. Чем могу служить?
Я представляюсь и показываю приказ министерства. Внимательно прочитав его, Каримов вскидывает на меня глаза, улыбается, обнажая ровный ряд белоснежных зубов, и говорит:
— Очень рад. Наконец-то и мы начнем по-настоящему готовиться к выходу в море. Разрешите проводить вас в вашу каюту.
В каюте, которую он открывает ключом, идеально чисто, но его глаза все-таки с некоторой тревогой в какую-то долю секунды обегают все помещение, пока он стоит на пороге.
— Прошу, — говорит он, сторонясь в дверях.
Вхожу, снимаю мокрую шинель и осматриваюсь. Небольшая уютная каюта, где все предусмотрено и все размещено так, чтобы, занимая как можно меньше места, давать как можно больше удобств. Тепло и непривычно тихо.
— Ну, теперь давайте знакомиться ближе, — обращаюсь я к Каримову, стоящему у двери. — Меня зовут Борис Дмитриевич. А вас?
— Александр Иванович, — улыбнувшись, отвечает он. И сейчас же, согнав улыбку, подчеркнуто официально спрашивает: — Когда думаете начать приемку судна?
— Сейчас же, — отвечаю я, — вот только умоюсь.
Через десять минут я уже сижу за столом и, прихлебывая горячий чай, просматриваю судовые документы и список команды — судовую роль. Одновременно слушаю рассказ сидящего напротив меня Каримова о состоянии судна, численности экипажа, проделанных работах и о всем том, о чем он считает необходимым доложить мне.
Мне очень нравится манера Каримова отвечать: внимательно выслушав вопрос, он немного задумывается, потом, прямо глядя в глаза, точно и обстоятельно отвечает. Переспрашивать его не приходится. На вид ему лет тридцать. Он смугл, кареглаз, строен и широкоплеч. Во время болезни капитана он временно исполнял его обязанности. Сейчас он сдает, а я принимаю судно и команду.