— Борис Дмитриевич, слышу «Славу». Она где-то близко, «Барнаул» уже установил с ней связь. Говорят по радиотелефону. Хотите послушать?
Я спускаюсь в радиорубку. Слушать мешает стук наверху, но все-таки разбираю, что флотилия «Слава» стоит на якоре около острова Сантьягу в пустынной бухте и снабжает всем необходимым трех китобойцев: «Касатку», «Дельфина» и «Белуху», которые должны идти на Дальний Восток. Завтра утром китобойцы присоединятся к нам в бухте Порто-Гранде. Завтра закончим снабжение и мы, и, может быть, послезавтра удастся покинуть эту негостеприимную землю.
Время приближается к полудню, и солнечные лучи жгут немилосердно. Вдруг кто-то громко кричит:
— Акула!
Тотчас все бросаются к борту, каждому хочется посмотреть на страшного морского хищника, тем более что некоторые никогда его раньше не видели. Однако в прозрачной воде на фоне белого, хорошо видного дна нет ничего похожего на длинный веретенообразный силуэт «тигра морей».
— Ушла под корпус, — говорит Шарыгин, — теперь будет сидеть там в тени и поджидать добычу.
— Мы ее сейчас выманим, — отзывается Гаврилов. — Давай пустую банку из-под консервов.
Приносят банку, и Гаврилов, размахнувшись, с силой бросает ее в воду. Банка быстро наполняется водой и, перевернувшись, идет ко дну. И сейчас же из-под борта «Коралла» выскакивает огромное длинное черное сигарообразное тело. В мгновение ока акула уже около тонущей консервной банки и вдруг, внезапно перевернувшись и показав желто-белое брюхо, хватает свою «добычу». Но тотчас же банка с силой вылетает вперед из пасти акулы, а громадная рыба делает резкое движение, и ее хвост ударяет по поверхности воды, подняв высокий всплеск брызг. После этого акула делает круг и, показав спинной плавник над водой, уходит в сторону рейда.
— Ну и здоровая, — говорит Решетько, — расскажешь у нас на Черниговщине, так не поверят, что такие рыбы бывают. Неужели она и человека хватает?
— Вот попался бы ей в зубы, узнал бы, хватает она или не хватает, — отзывается Гаврилов.
— Эх, нужно было на «кошку» ловить, — с сожалением произносит Сергеев, — без всякой наживки взяла бы, видно, что голодная, за банкой как кинулась.
— Ну, что бы ты с ней делал? — говорит Каримов. — Такого здорового черта и на палубу вытащить нечем, да и возни с ней было бы, а толку никакого.
— Ну, толк-то, конечно, был бы, — хладнокровно замечает Быков, — из акульих плавников китайцы замечательный холодец делают, да и печенка у нее вкусная. Мясо тоже неплохое. Довелось пробовать. А из кожи можно сделать шкурки, которые лучше любой наждачной или стеклянной бумаги при работах по дереву.
— Смотрите, а наши негры совсем разволновались, — кивает на корму Ильинов.
Действительно, все рабочие сбились около борта и, показывая на воду, что-то оживленно говорят, строя гримасы, изображающие ужас и отвращение. Даже «мистер Самбо» и полицейский, забыв о своем «достоинстве», также жестикулируют около борта.
Но акула больше не возвращается, и постепенно все принимаются за прерванную работу.
В 12 часов бьет склянка, и Быков выносит на трюм кастрюлю с супом. Команда начинает обедать.
После обеда поднимаюсь в штурманскую рубку и принимаюсь за лоцию Вест-Индии, изучая подходы к острову Сент-Люсия — следующему пункту нашего захода, уже по ту сторону Атлантического океана.
В раскрытой сквозняком двери показывается Мельников.
— Борис Дмитриевич, — обращается он ко мне, — Быков просит разрешения отдать остатки обеда рабочим, говорит, что команда сегодня ела плохо. Жарко, да и купания не было, ну и много осталось. Так разрешите?
Я высказываю сомнение, хватит ли на всех, так как выделять некоторых неудобно. Мельников усмехается.
— Быков утверждает, что хватит на всех, вероятно, просто сварил лишнего. К тому же, говорит, пробовал сварить пшенную кашу на второе, а она плохо вышла, и он сделал другое второе, а вся каша осталась. Так что получается полный обед. Я уже ругал его за кашу. Говорит, у него в пшене большая экономия.
Совершенно ясно, что «остатки обеда» и «неудачная каша», конечно, варились специально. Ну что ж, будем считать их «остатками», и я прошу Мельникова передать Быкову, что отдать «остатки» можно, и одновременно поручаю Александру Семеновичу проследить, чтобы не последовало никаких инцидентов между «мистером Самбо», полицейским и нашими матросами. Он уходит. Прислушиваюсь: все так же дробно стучат конопатки, никакого шума и крика не слышно. Выхожу на палубу полуюта с левого борта, с которого расположен камбуз, и невольно останавливаюсь. Два оборванных негра, сидя на корточках около камбуза с мисками в руках, уплетают «неудачную кашу», сдобренную большим куском масла. Около них стоит высоченный Быков в белом колпаке с половником в руке и приговаривает: