Почти в 22 часа к борту подходит катер с увольнявшимися на берег, и матросы, поднявшись на палубу, присоединяются к сидящим на трюме. Те, кто не был на берегу, расспрашивают вернувшихся о береговых впечатлениях.
Вскоре команда располагается на ночь, и разговоры стихают.
Проработав у себя в каюте часа полтора, я выхожу на палубу. Из-за голых вершин острова Сан-Висенте взошла луна, заливая рейд, корабли и окрестные скалы своим белым, холодным светом. Иду на нос. Недалеко от грот-мачты около первого трюма сидит на палубе полицейский. Он спит. На полубаке стоит вахтенный Ильинов.
— Кто вас сменяет? — спрашиваю я.
— Гаврилов, в четыре часа.
Немного постояв на ветру, возвращаюсь к себе. Завтра подойдут китобойцы, мы закончим приготовления и скорее в океан.
Утро 13 июня ничем не отличается от вчерашнего. Так же свистит на рейде свежий ветер, гоня по темной воде белые гребешки, так же мертво и неподвижно стоят залитые ослепительным солнцем скалы, среди которых громоздятся неуклюжие постройки. С утра к борту подходит катер со вчерашними рабочими-конопатчиками, среди которых с удовлетворением замечаю прихрамывающего Али. Держатся они сегодня увереннее, чем вчера, и работа у них так и кипит. Очевидно, они хотят отблагодарить гостеприимно встретившее их судно. При таких темпах есть надежда, что сегодня к вечеру конопатка надстройки и полуюта будет закончена. Даже «мистер Самбо», с недоумением смотря на рабочих, воздерживается от каких-либо замечаний и уже совершенно не обращает внимания на то, что Мельников ведет Али на перевязку.
Заботливый Быков ставит вблизи от работающих ведро с холодной водой и вешает на него чистую кружку. Полицейский тоже немного привык и уже клянчит папиросы у наших матросов.
Около 11 часов далеко в море, левее скалы с маяком, показывается дымок, за ним как будто бы виден еще один или два. Не успеваю как следует разглядеть в бинокль дымки на горизонте, как из рубки высовывается Сухетский и сообщает:
— Китобойцы подходят к рейду — только что радировали, что идут в виду входного маяка.
Известие о приближении наших судов быстро облетает весь корабль, и матросы, забираясь на ванты и фальшборт, смотрят в сторону далеких дымков. Через двадцать минут в бинокль уже отчетливо видны мачты и трубы всех трех китобойцев. Еще пятнадцать — двадцать минут, и три суденышка, поднимая буруны, приближаются к рейду. Вот они проходят мимо крайних, стоящих на рейде судов и направляются к «Барнаулу».
Внимательно разглядываем эти суда, прошедшие уже более 30 000 миль вдали от родных берегов, побывавшие в водах Антарктики, в морях, открытых и обследованных славными русскими моряками. Их когда-то зеленые корпуса покрыты бурыми пятнами ржавчины, волны Атлантики и льды Антарктики сорвали с них краску, трубы закопчены, но чисто отмытые надстройки сияют белизной и, судя по ходу, машины работают прекрасно. Вышедший на катере лоцман указывает места всем трем китобойцам между нами и «Кальмаром».
Через полчаса, воспользовавшись катером, доставившим продовольствие, направляюсь на «Барнаул», куда на шлюпке «Кальмара» уже перебрались капитаны китобойцев.
В небольшой кают-компании «Барнаула» очень тесно. Здесь уже сидят Зеньков, Мельдер, кое-кто из командного состава «Барнаула» и вновь прибывшие капитаны китобойцев. Знакомлюсь. Вот капитан китобойца «Касатка», старший в группе — Федор Леонтьевич Ходов, среднего роста, очень крепкий мужчина, несколько склонный к полноте. Его карие глаза смотрят спокойно и внимательно. Рядом с ним капитан китобойца «Дельфин» — Бастанжи, худощавый пожилой человек небольшого роста, с густой проседью в черных волосах. За его спиной, почти доставая головой до потолка кают-компании, возвышается широкоплечая, стройная фигура третьего капитана — Мирошниченко.
Разговор идет об особенностях рейса, о плавании в Антарктике, о китобойном промысле в южных широтах и в водах Дальнего Востока. Капитаны китобойцев расспрашивают, что делается в Союзе, интересуясь каждой мелочью. Оживленная беседа затягивается до самого ужина, и только к вечеру все разъезжаются по своим кораблям.
На «Коралле», куда я возвращаюсь около девятнадцати часов, уже тихо. Рабочие уехали, и Мельников докладывает, что работу закончить все же не удалось, но что завтра к обеду все будет кончено. Продовольствие уже полностью завезено на судно. Баржа с водой будет подана завтра утром. Судовые работы по подготовке судна к переходу закончены. Али чувствует себя значительно лучше, и рана на его ноге никаких опасений не вызывает. Днем у борта снова видели большую акулу. На судне все в порядке.