Снова стук в дверь, и в каюту с подносом входит невысокий молодой человек с умным подвижным лицом. Поставив поднос на край стола, он начинает расставлять тарелки.
— Как ваша фамилия?
— Пажинский, — отвечает он. — Я моторист, а по совместительству судовой артельщик и иногда, — он улыбается, — буфетчик.
После обеда еще раз перелистываю судовые документы. В них значится: «…парусно-моторная шхуна „Коралл“ построена в 1946 году в городе Раума, в Финляндии».
Заводской строительный номер «Коралла» — четыре. Значит, верфь только начала постройку судов такого типа и возможны всякие мелкие упущения. Посмотрим.
«Основные размеры судна: длина корпуса без бушприта — сорок метров, ширина наибольшая — девять метров». Сочетание длины и ширины хорошее, судно остойчиво и поворотливо. «Осадка с полным грузом четыре метра кормой». Ну что ж, осадка не очень большая, но и не маленькая. «Грузоподъемность полная — триста четыре тонны». Как раз то, что нужно для переброски небольших партий груза в условиях Дальнего Востока. «Вооружение — трехмачтовая исландская шхуна». Исландская — потому что имеет добавочный парус брифок на брифок-рее. «Тип парусов — бермудские». Для малоопытной команды такой тип наиболее подходящий, так как максимально прост и в постановке, и в уборке, удовлетворенно думаю я. Такими парусами управлять легко. Недаром бермудские паруса приняты почти на всех спортивных яхтах, где при минимальном количестве команды нужно добиться максимальной быстроты в подъеме и спуске парусов. «Высота мачт — 32–35 метров». Порядочно. Как будут работать наверху люди? Нужно ежедневно проводить тренировки.
«Материал корпуса — дерево». Дерево, идущее на постройку морских судов, должно обладать особыми качествами. В первую очередь оно должно быть сухим — влажная древесина под влиянием температуры будет рассыхаться и лопаться. Дерево не должно иметь никаких загниваний, даже самых ничтожных, должно быть прямослойным, особенно на мачтах, должно иметь минимальное количество сучков. Имела ли верфь подходящее дерево? Если нет, то хлопот в рейсе прибавится. При осмотре судна мне не совсем понравилось дерево на мачтах. Проверю.
«Двигатель мощностью 225 лошадиных сил». Я уже его видел. «Скорость хода под мотором при тихой воде 7,5 узла, под парусами при ветре 4–6 баллов — 6–8,5 узла». Паруса и машины, взаимно дополняя друг друга, должны обеспечить быстрый и безаварийный переход.
«Запас топлива: в основных цистернах — на семь ходовых суток, в добавочных цистернах — на тринадцать суток». Итого, значит, на двадцать суток. Этого вполне достаточно, вряд ли придется столько работать машине на любом из участков пути.
«Запас воды в основных и добавочных цистернах на 20 суток». Вот это маловато. Некоторые переходы между портами будут продолжительнее. Придется ввести жесткий режим расхода воды.
«Команда по штату семнадцать человек». Команда невелика, а главное, к тому же сейчас не хватает основных специалистов.
А в общем шхуна мне нравится.
Откладываю в сторону папку с судовыми документами, с удовольствием вдыхаю неповторимый запах парусного судна, которым пропитан весь «Коралл» и который состоит из тонкой смеси запахов смолы, просмоленной пеньки, сухого дерева и льняной ткани.
Смотрю на часы. Сейчас должны начать постановку парусов под просушку. Солнце светит ярко, поверхность канала немного рябит. Вряд ли ветер сильнее четырех баллов. Выхожу из каюты и поднимаюсь на полуют. Резко и отрывисто бьют склянки. Из носовых помещений, один за другим, быстро поднимаются матросы. Каримов уже на палубе. Он отдает команду, и все устремляются к фок-мачте. Часть людей снимает чехол с фока, часть на полубаке поднимает кливера. Работают быстро и с охотой, но бессистемно и неумело. Вот пошел наверх бом-кливер, но шкоты у него не закреплены, и парус полощет по ветру. Шкоты, как змеи, извиваются и прыгают по палубе полубака. Их ловят и крепят. Вот медленно пошел вверх отсыревший огромный фок. Работать тяжело, команда часто отдыхает, чувствуется отсутствие навыка и умения расставить силы. Перехожу на левый борт и смотрю отсюда. Вот наконец все носовые паруса, кроме брифока, поставлены. Команда поднимается на полуют и начинает разбирать снасти бизани. Мимо меня, тяжело дыша, проходят два матроса: один пожилой, невысокий, но очень крепкий, с густой проседью на висках, а другой с широким молодым лицом, курчавыми каштановыми волосами, с расстегнутым воротом, из-под которого видна широкая, мало тронутая загаром грудь. Первый, вероятно, Шарыгин, решаю я. Он на судне самый старый. Ему, кажется, сорок два, вспоминаю я данные списка команды. А как же фамилия второго? Но в это время Каримов кричит с надстройки: