Саша вынул из бокового кармана куртки плоскую бутылку виски, купленную в Шереметьево, и мы, сидя в кормовой части ИЛ-62, регулярно прикладывались к ней. Прекрасный напиток способствовал появлению на свет тем о путешествиях, и, обсуждая их, мы не заметили, как перелетели через всю Европу.
Во время этой беседы произошел второй за этот день интересный случаи, когда мы в карточках, которые раздала стюардесса, в графе «цель приезда» написали — посещение выставки «ЭКСПО-98». Такая формулировка отвечала реальности, так как моя экспедиция была действующим экспонатом российской секции на «ЭКСПО- 98», а Саша был официальным сотрудником выставки. Вечерело, когда наш самолет приземлился в столице Португалии. У турникета, обозначавшего теперь уже границу Португалии, сначала Сашу, а потом и меня остановили и отвели в сторону. После того, как все пассажиры нашего самолета благополучно прошли мимо нас, пограничники объяснили нам, что для нашего выхода из аэропорта необходимо письменное подтверждение по факсу управляющего «Экспо-98» о необходимости нашего участия в выставке. Если такой факс не придет в офис пограничной службы, то в пять часов утра мы будем отправлены назад в Москву тем же рейсом Аэрофлота, за свой счет, естественно. Саша нашел свой пропуск, выданный администрацией выставки, и был пропущен через турникет. Он крикнул, что найдет встречающих меня ребят и вместе они что-то попытаются сделать. Я видел Василия Константиновича Агапова — заместителя торгового представителя по Португалии, как он, показывая свои документы, пытался пробиться ко мне, но его развернули на «втором редуте» и оттеснили к первому. Нас разделяли двадцать метров зала, мы видели друг друга и без слов все понимали. Потом пограничник повел меня длинными коридорами, и я печенкой чувствовал, что влип в дикую, непоправимую ситуацию. Все документы у меня были изъяты, и я оказался в большой комнате, заполненной в основном чернокожими молодыми людьми. В комнате сидели, лежали на полу эти люди, их дети, играя в мяч, кричали как на стадионе. По телевизору, включенному па полную громкость, шла мыльная опера. На столах размещалось дикое количество бутылочной воды — представление властей о нуждах арестованных сводилось до элементарных понятий. Ужас моего положения состоял еще и в том, что полицейские, загнавшие меня в эту тюрьму, не знали не только русского, но и английского языка и поэтому не воспринимали мои попытки что-то объяснить им. В конце концов после длинной, с чувством сказанной охранником фразы я понял, что выходить из этой адской комнаты мне не позволено до тех пор, пока не придет факс, а если его не будет, то они про меня не забудут и рано утром отправят назад в Россию. Это были меры, принятые португальской стороной, чтобы поставить заслон многочисленному потоку всякого народа, захлестнувшего Лиссабон под маркой посещения «Экспо-98».
Я понимал, что в этот поздний час офисы выставки закрыты и никто не напишет и не отошлет нужный мне факс. Моя судьба теперь полностью зависела от действий и везения встречающих меня в аэропорту, и в первую очередь Василия Константиновича. Для меня, преодолевшего до этого множество преград на пути экспедиции, возврат в Россию и необходимость повторного поиска денег на авиабилет могла стать последним и уже непреодолимым препятствием. Мысленно встречая рассвет, я был почти уверен, что это конец, но когда я пошел брать штурмом полицейский офис, мне вдруг отдали мои документы. Я понял, что факс пришел.
Моя злость выразилась лишь в том, что я не поблагодарил тех, кто вернул мне документы. Дежурный офицер проводил меня до турникета, сказал что-то бойцу, тот движением, заметным только мне, показал, что я могу идти. Я быстро прошел через пустынные залы, на ходу подхватив рюкзак и сумки в багажном отделении, и пулей вылетел на улицу, где увидел совершенно опустошенных ожиданием Сашку-боцмана и Василия Константиновича. Оказывается, Василий, убедившись в невозможности вытащить меня через «Экспо-98», нашел Посла России, находившегося этой ночью за городом, и через него вызволил меня из заточения. Тут же стояла машина торгпреда, в которой также всю ночь просидела жена Василия — Галя. Мы погрузили вещи в машину и по утренним, еще пустынным улицам Лиссабона понеслись на набережную реки Тежа, где ожидала «Урания-2».
Сопровождая отрешенным взглядом мелькавшие за окном здания, деревья скверов и просторы площадей, я почувствовал, как начинается моя новая жизнь. В этой ситуации нужно было полностью забыть о своем прошлом или просто попытаться на время из него уйти. Если оно тебя не отпустит, ты можешь сломаться — и это будет тихой катастрофой. И еще, надо всегда помнить: это твоя кругосветка, и ты должен испытывать не только тяготы, но и удовольствие (не припомню только, чтобы когда-нибудь я находил его в подобных предприятиях), иначе все это не имеет никакого смысла.
Встреча с яхтой, которую ты покинул на долгое время, — событие трепетное, всегда предполагающее мучительный вопрос: как она тебя встретит? Идя к своей экспедиции, часто напролом, не чувствуя своей и чужой боли, с опаской возвращаешься в мир отношений с яхтой, кажущейся тебе живой. Что бы ты там ни говорил — если она вдруг не примет твою абстрактную идею, то все человеческие усилия превратятся в ничто. Ибо она равный тебе компаньон в этом предприятии. В первые минуты такой встречи ты пролетаешь от кормы до парусной, ощупывая ладонями ее всю, постепенно освобождаешься от страха и, прислонившись к бизани, целуешь ее, прося прощения и возвращая себе ее любовь.
Яхта, где в мое отсутствие шла своя жизнь, встретила меня неожиданными новостями. Дима и Саша устроились работать на местной стройке и теперь, вот уже неделю, вместо того чтобы готовить яхту к выходу, вкалывают с семи утра до восьми вечера и возвращаются на яхту без сил. Валера и Иван работают на яхте, но занимаются только дизель-генератором. Лена освоила камбуз и успевает водить свою десятилетнюю дочь Женю, этого шахматного вундеркинда, на различные шахматные состязания Лиссабона. Прибытие Сергея Инсарова, его друга Миши Рыбочкина и фотожурналиста Аркадия Колыбалова ожидалось на следующий день.
Еще на «Урании-2» жили Владимир Лысенко и художник Виталий Мельничук, совершающие кругосветную экспедицию на автомобиле и приехавшие в Лиссабон из Африки. Они отдыхали на яхте, готовясь к броску через Европу. Им предстояло добраться до Москвы — и дальше через всю Россию до Магадана, Аляски и до Панамы — места старта их кругосветного автопробега. Это было серьезное путешествие, которое наши соотечественники делали без шума, получив загранпаспорта и имея несколько сот долларов на все расходы, включая и бензин, — этого может быть достаточно, чтобы проехать вокруг света. Когда-то мы с Лысенко, зная друг о друге, но не будучи знакомы, одинаково азартно занимались спортивным сплавом по горным рекам России. А потом сменили «коней»: Володя на автомобиль, я на яхту; расширили поле экспедиционной деятельности, чтобы далеко, уже за пределами России, неожиданно встретиться и познакомиться.
Вскоре после моего прибытия Дима с Сашей тихо улизнули на свою стройку, а я взялся составлять список работ по подготовке судна.
Лодка простояла почти год. Все ее системы нужно было опробовать и запустить. Они могли сопротивляться и отвечать сюрпризами, в основном неприятными. Аккумуляторы, которые спасал Сашка в наше отсутствие, возив их на тележке для зарядки на русский корабль, стоящий тогда в километре от «Урании-2», дотянули до нашего приезда, но были слабые. Иван подсчитал, что для того, что бы их зарядить как следует, придется гонять наш маленький дизель-генератор неделю без перерыва. Запуск главного двигателя тоже был проблемным моментом, так как год назад в Ла-Манше в его цилиндры попала забортная вода, и хотя тогда все кончилось благополучно, это могло проявиться сейчас.
Трещал без умолку дизель-генератор, синий дым его выхлопа тек из машинного отделения в рубку, где я из большого 50-килограммового рулона путевых карт отбирал необходимые для Атлантики и складывал их в определенной последовательности в штурманский стол. Предстоял и осмотр обеих мачт сантиметр за сантиметром, проверка рангоута, соединения талрепов, вант, краспиц, вант-путенсов — любая трещина или раскрутившееся соединение могли привести к потере мачты. Паруса, высушенные нами год назад и уложенные в большие мешки-кисы, лежали в парусной, носовом отсеке яхты. Их нужно было вчетвером, протаскивая через люки и двери яхты, выволочь наружу и там, на палубе, стакселя пристегнуть карабинами к штагам, переднюю и нижнюю шкаторины грота и бизани завести на мачты и гики и после этого, не торопясь, со смаком, завести все рифления — эти элементы будут работать во время будущих штормов. Нужно разнести шкоты и проверить, чтобы они не соприкасались с другими снастями, а свободно шли от шкотовых углов стакселей вдоль всей длины борта до шкотовых лебедок в кокпите. Нужно было ставить радиостанцию, закреплять спасательные плоты, стоящие на корме сзади рулевого, наводить порядок в форпике, красить палубу и борта. Кроме того, предстояло залить в танки три с половиной тонны пресной воды, заправиться керосином для камбузной плиты, затариться провизией. Нужно было сделать попытку найти продуктового спонсора из местных португальцев, используя связи нашего персонала на «Экспо-98», получить бразильские визы, утрясти все вопросы с миграционными службами и капитаном порта.