Кэссиди вспыхнула. - Вообще-то я...
Но Шон уже поволок Мабри в сторону Парк-авеню, нетерпеливо размахивая руками.
- Позже поговорим, - крикнул он через плечо, а в следующую минуту пара скрылась за углом.
- Он ни капли не изменился - верно, мисс? - послышался знакомый голос.
Кэссиди обернулась и, узнав консьержа, улыбнулась.
- Да, Билл, ни на йоту. Как у него дела, не знаете? Мабри сказала, что он болен.
- Я этого не заметил, - пожал плечами Билл. - Характер у него по-прежнему несносный. Я очень рад, что вы вернулись, мисс. Может, вам хоть удастся его вразумить.
- Господи, и почему все считают, что мне по плечу невозможное? - криво усмехнулась Кэссиди. - Шону слово "осторожность" вообще незнакомо.
- Это верно, - со вздохом подтвердил Билл, сопровождая её к лифту. Только бы вы сами это не забывали. Давайте помогу вам чемодан нести.
- Чтобы отец от меня отрекся? - промолвила Кэссиди. - Мы ведь с ним убежденные демократы, Билл. Никому не дозволено нас обслуживать - разве что официантам.
Билл сокрушенно покачал головой. - Вы уж будьте поосторожнее, мисс. Если вдруг понадобится моя помощь, вы всегда меня здесь найдете.
Кэссиди недоуменно спросила:
- С какой стати...?
Но дверцы лифта уже сомкнулись, а кабина плавно устремилась на двенадцатый этаж.
Лифты Кэссиди любила не больше, чем самолеты, однако ей вовсе не улыбалось восходить на двенадцатый этаж пешком, а Шон всегда настаивал на том, чтобы обитать под самой крышей. В этих апартаментах они с Мабри прожили уже десять лет и, как ни странно, Кэссиди и впрямь чувствовала себя здесь как дома. Ее так и подмывало побыстрее скинуть туфли, чтобы расхаживать по квартире босиком, утопая по щиколотку в коврах. Первым делом , воспользовавшись отсутствием отца, она задвинет подальше "Перье" или какую-либо иную минералку - основную пищу Мабри - и проглотит что-нибудь калорийное.
Поставив чемодан на пол прихожей, она избавилась от туфлей и глубоко вздохнула, переводя дыхание. Затем осмотрелась по сторонам, но повсюду увидела лишь собственное отражение - Мабри, бывшая модель, покрыла зеркалами все стены прихожей. Кэссиди показала себе язык.
Шон пользовался любым поводом, чтобы упрекнуть дочь в неповоротливости и недостатке изящества. Его не радовало, насколько при росте в пять футов и девять дюймов она над ним едва ли не с самого детства возвышалась. Раздражала Шона и пышная, напоминавшая песочные часы, фигура дочери, которую ничто не могло исправить - ни голодание, ни диеты, ни изнурительная гимнастика. Не нравилось Шону и все остальное - светящиеся умом глаза Кэссиди, рыжие волосы и даже выбранная профессия. Одним словом, не было у его дочери ни единой черты, которую бы он одобрял.
И при этом, как ни странно, Шон её любил - в этом Кэссиди нисколько не сомневалась. И это была, пожалуй, единственная причина, заставлявшая её мириться с отцовским характером и сносить его выходки.
Перекинув пальто через спинку стула и взмахнув головой, отчего её буйные рыжие кудряшки рассыпались по плечам, Кэссиди принялась расстегивать шелковую блузку. Она знала, что по меньшей мере час её никто не потревожит, и собиралась насладиться каждой минутой блаженного одиночества.
Выбор продуктов в холодильнике был на удивление богат. С "Перье" Мабри переключилась на "Клиали Канадиен". Кэссиди сграбастала бутылку персиковой шипучки и жареную цыплячью ногу, которую тут же принялась с аппетитом уплетать. Несмотря на то, что с утра у неё маковой росинки во рту не было, ни что на свете не заставило бы её утолить свой голод на вокзале.
Она ни слышала ни звука. Напротив, в квартире стояла настолько гнетущая тишина, что, развернувшись вдруг на сто восемьдесят градусов, Кэссиди даже не удосужилась вынуть цыплячью ножу, которая так и торчала у неё изо рта. И - застыла на месте.
Он заполнял собой весь дверной проем, однако при проникавшем снаружи сумрачном свете лица его видно не было. Впрочем, вглядываться в него Кэссиди было ни к чему. Лишь один мужчина мог стоять и разглядывать её с таким противоестественным молчанием. Ричард Тьернан.
А отец, несмотря на это, отправил её одну в квартиру - как жертвенного агнца.
Глава 2
Незнакомец шагнул вперед в сумрак кухни, и Кэссиди лишь тогда догадалась вынуть изо рта куриную ножку. Нервно попятившись, она прикоснулась дрожащей рукой к горлу и вдруг с ужасом вспомнила, что стоит в расстегнутой блузке.
- Я не хотел напугать вас, - промолвил мужчина. Голос у него был густой и спокойный, однако в нем едва различимо звучала скрытая угроза.
Кэссиди отступила ещё на шаг, чисто машинально стараясь увеличить расстояние между ними, а заодно пытаясь вытереть сальные губы.
- Я вовсе не испугалась, - пролепетала она.
По лицу незнакомца скользнуло подобие улыбки. Похоже, он был не из тех людей, кого легко рассмешить.
- Не бойтесь, я вас не трону, - сказал он, приближаясь к ней. Теперь, когда из разделяло не более двух шагов, даже сумрачный свет не мешал Кэссиди рассмотреть его. Однако увиденное не пришлось ей по душе.
Незнакомец был дьявольски привлекателен. Не красив, нет - лицо его было слишком уж суровым, нос - немного великоват, а взгляд - чересчур мрачен. Однако сила его внутреннего обаяния была столь велика, что легко пробивалась сквозь грубоватый облик, невольно пленяя Кэссиди, несмотря на все её сопротивление.
Кэссиди считала себя довольно высокой, но рядом с этим мужчиной казалась маленькой. Он был худощав, жилист и строен, однако лицо выглядело неестественно бледным - тюремная бледность, невольно подумала Кэссиди, - а темные волосы были подстрижены совсем коротко. Темными были и глаза дразнящие и загадочные, а на щеках темнела двухдневная щетина. Впрочем, от этого незнакомец лишь выигрывал; он относился к тому избранному меньшинству, которым легкая небритость была лишь к лицу.
Скользнув взглядом ниже, Кэссиди рассмотрела измятую рубашку, джинсы и носки - обуви на незнакомце не было. И вообще - в огромной квартире её отца он почему-то смотрелся как дома.
Наткнувшись спиной на кухонный стол, Кэссиди перестала отступать. Она мучительно раздумывала, застегнуть ли блузку или лучше не привлекать его внимания.
- Я вовсе не боюсь, - промолвила она с напускным спокойствием. - Меня зовут Кэссиди Роурки. Я дочь Шона.
- Его фамилия О'Рурк.
Она пожала плечами. - Он сам себя так назвал. Настоящее его имя
Джон Роурки, однако он изменил его, чтобы быть поближе к своим ирландским корням. По его словам, именно такую фамилию носили его предки.
- Это и в самом деле так?
- По-моему, нет. Однако Шона это ни капли не волнует - он всегда идет к поставленной цели напролом. А вы - Ричард Тьернан?
Хотя мужчина и перестал надвигаться на Кэссиди, остановившись в нескольких шагах от нее, было даже в самой его неподвижности нечто устрашающее.
- Виновен, - кивнул он.
При всем желании трудно было придумать более убийственный ответ. Кэссиди вдруг обуял безотчетный ужас. Охваченная паникой, она огляделась по сторонам, думая, не удариться ли в бегство, но Тьернан загораживал дверь. Тогда она решила сменить тактику.
- Неужели? - спросила она с натянутой улыбкой, лихорадочно застегивая пуговицы на блузке. (Тьернан, к её разочарованию, даже не посмотрел на нее). - А мне казалось, что вы, напротив, настаивали на собственной невиновности.
И вновь лишь тень улыбки скользнула по его губам.
- Это просто образный оборот, - произнес он. - Но я не знал, что вы знакомы с моим делом.
Кэссиди вновь пожала плечами, пытаясь придать себе безразличный вид.
- Вообще-то, в отличие от всех остальных, я мало что о вас знаю, призналась она. - Я не люблю детективы, да и к поклонницам Стивена Кинга никогда себя не причисляла.
- Если вас пугает Стивен Кинг, то я бы посоветовал вам почаще смотреть, что делается вокруг нас, - произнес он. - На окружающую реальность.
- Мне проще от неё уходить, - сказала Кэссиди. - Во всяком случае - от той реальности, которую создает Шон. Жизнь не должна быть настолько отвратительной.