Люсинда гордо улыбнулась.
— Если бы не это, Роанне пришлось бы проводить все время в разъездах. Даже у Лойела есть свой компьютер. Он разработал свою собственную программу, и теперь можно найти все сведения о каждой лошади, даже оптимальное время для случки.
Уэбб взглянул на Роанну:
— Ты по-прежнему подолгу ездишь верхом?
— У меня нет времени.
— Теперь ты сможешь чаще заниматься лошадьми. Вот об этом она как-то не подумала. Роанна болезненно скучала по лошадям, и хотя использовала каждый свободный час, чтобы поездить верхом, этих часов было так мало… Она введет Уэбба в курс дела, а потом… потом начнет помогать Лойёлу.
— Насколько я тебя знаю, — взглянув на нее, лениво произнес Уэбб, — ты уже прикидываешь, как будешь проводить все дни на конюшне. Не рассчитывай, что свалишь все на мои плечи и начнешь бездельничать. У меня полно дел и здесь, и в Аризоне, так что, хочешь ты или нет, придется помогать мне.
Работать с Уэббом? То есть находиться с ним рядом каждый день? Такое ей не приходило в голову, и сердце радостно забилось.
Уэбб стал сосредоточенно просматривать бумаги и к приходу брокера уже имел представление о состоянии дел в Давенкорте.
Саж Уиттен раньше не встречался с Уэббом, хотя его замешательство, когда их представили друг другу, показало, что сплетни, ходившие по городу, дошли и до него. Впрочем, когда Люсинда сказала ему, что теперь ведение всех дел поручается Уэббу, он постарался скрыть свои сомнения. Что бы ни болтали, Уэбб Тэллент не был официально обвинен в убийстве жены, а бизнес есть бизнес.
Наконец все было обговорено, и встреча завершилась. Не успел Уиттен уйти, как в комнату влетела Ланетт.
— Тетя Люсинда, в прихожей стоит какая-то сумка. Может быть, мистер Уиттен…
Она вдруг замолчала, увидев Уэбба, сидевшего за письменным столом.
— Это моя сумка, — он едва взглянул на нее из-за компьютера, просматривая динамику дивидендов, — я возьму ее позднее.
Ланетт побледнела и принужденно рассмеялась.
— Уэбб! Я не знала, что ты приехал. Никто не сказал мне, что тебя ждут сегодня.
— Никто об этом и не знал.
— Добро пожаловать после долгого отсутствия. — Ее тон был таким же фальшивым, как и ее смех. — Я скажу маме и отцу. Они только что закончили завтракать и, уверена, захотят тебя видеть.
Брови Уэбба насмешливо взлетели вверх.
— Неужели?
— Я их сейчас приведу, — сказала Ланетт и упорхнула.
— Кстати, о сумке, — Уэбб повернулся к Люсин-де, которая все еще полулежала на диване, — куда ее положить?
— Куда хочешь. — Люсинда повернулась к нему. — В твоей прежней комнате полностью сменили обстановку. Сейчас там поселилась Корлисс, но, если захочешь жить там опять, я велю ей переехать в другую.
Он отрицательно покачал головой.
— Итак, в доме теперь полно народа — Глория, Гарлен да еще Ланетт со своим семейством.
Он бросил на Роанну взгляд, значения которого она не поняла:
— Ты живешь в своей прежней комнате?
Девушка молча кивнула.
— Если хочешь, можно соединить две свободные спальни и превратить одну из них в гостиную. Перепланировку можно сделать в течение недели, — сказала Люсинда.
— В этом нет необходимости. Я займу одну из спален в задней части дома, ту, которая рядом с комнатой Роанны. Там, кажется, двуспальная кровать?
— Теперь всюду в доме двуспальные кровати, кроме комнаты Роанны.
Он бросил на нее насмешливый взгляд:
— Ты что-то имеешь против двуспальных кроватей? Им было тесно на той кровати в мотеле. Роанна покраснела и отвернулась.
— Мне нужно ехать на заседание окружной комиссии, — сказала она, взглянув на часы, — потом ленч с администратором городской больницы. Постараюсь вернуться к трем.
Она наклонилась и поцеловала Люсинду в морщинистую щеку.
— Езди осторожно, — сказала Люсинда, как всегда.
— Хорошо, — поспешно ответила Роанна. Ее отъезд был похож на бегство, и взгляд Уэбба сказал ей, что он это понял.
После ленча Уэбб и Люсинда вернулись в гостиную. Он вытерпел восторженные и фальшивые приветствия Глории и Гарлена и не обратил никакого внимания на мрачную Корлисс. Вокруг него суетились Бесси и Тэнси. Совершенно очевидно: его возвращения хотели только Роанна и Люсинда, остальные родственники предпочли бы, чтобы он остался в Аризоне. Ясное дело — они годами сидели на шее у Люсинды и теперь боялись, что он может вышвырнуть их вон. Кстати, об этом стоило подумать. Конечно, речь не идет о Глориии и Гарлене. Как бы плохо он к ним ни относился, им уже за семьдесят, а к старости его приучили относиться уважительно. Но что до остальных…
Ладно, пока он не станет ничего планировать, сначала нужно войти в курс всех дел, а уж потом решать, что делать дальше.
— Мне кажется, ты хочешь со мной поговорить, — сказала Люсинда, занимая свое место на диване. — Бог свидетель, ты имеешь полное право высказать мне все претензии. Может быть, тогда ты сможешь избавиться от этой тяжести. Я буду слушать и держать рот на замке.
Она была так же сильна духом, как и раньше, но — с огорчением отметил он — здорово сдала. Когда Люсинда обнимала его, он почувствовал слабость ее хрупких косточек, увидел бледную пергаментную кожу. От Ивонн он знал, что в последнее время здоровье Люсинды резко ухудшилось, но не думал, что до такой степени. Похоже, ей осталось жить несколько месяцев.
Люсинда Давенпорт была самым важным человеком в его жизни. Десять лет назад, когда он больше всего нуждался в ее поддержке, она отвернулась от него, а теперь захотела искупить свою вину. Черт возьми, он любит ее и не готов к ее уходу.
— Поговорить? Ну, к этому мы еще вернемся, — спокойно произнес он, — но сначала я хочу знать, что, черт возьми, вы сделали с Роанной?
Люсинда долго сидела молча, и вопрос Уэбба повис в воздухе.
Она смотрела в окно на залитую солнцем лужайку с редкими тенями от облаков. Земля Давенпортов. Ей всегда нравилось смотреть на этот пейзаж за окном, но теперь, когда жизнь подходила к концу, не стоило тратить на это время.
— Я сначала не заметила, — наконец сказала она, а ее взгляд все еще был где-то далеко. — Смерть Джесси была… нет, об этом потом. Словом, я была так занята своим горем, что почти не замечала Роанну, и она совсем ушла в себя.
— Ушла в себя? — резко спросил он.
— В ней как будто что-то сломалось, — сказала Люсинда, и ее подбородок задрожал. — Я всегда уделяла Джесси больше внимания и любви, а ведь Роанна тоже нуждалась в этом, может быть, еще больше, хотя никогда ничего не требовала, как Джесси. Не правда ли странно? Я любила Джесси с рождения, но она никогда не была мне опорой, как теперь Роанна. Я не смогла бы обходиться без нее последние годы.
— Что значит — как будто что-то сломалось?
— Она стала ко всему безразлична, совсем перестала есть. Девочка и до этого не отличалась аппетитом, так что я долгое время ничего не замечала, слишком долгое время… В доме все разладилось, никто не собирался в привычные часы к столу, и трудно было проследить, когда она ест. Роанна много времени проводила в своей комнате… Ты знаешь, ведь она до сих пор во всем обвиняет себя.
— Почему? — спросил Уэбб.
— Несколько лет назад она все-таки рассказала мне, что произошло на кухне. Повинуясь случайному импульсу, она тогда поцеловала тебя. Конечно, не задумываясь о том, что именно в этот момент Джесси может войти в кухню. Дальше все очень просто: если бы она не поцеловала тебя, ты не поссорился бы с Джесси, тебя бы не обвинили в ее смерти и не было бы всего остального. Она всегда так тебя любила… Мы смеялись над ней, когда она — маленькой — бегала за тобой, как щенок. Но потом-то это стало не просто детским обожанием, не так ли?
— Не знаю.
Он вспомнил ее беззащитность, открытость — по ее лицу всегда можно было понять, что она чувствует, — и абсолютное доверие к нему. Казалось, он, со своими взрослыми проблемами и обязанностями, мало обращал на нее внимания. На самом деле она была для него как воздух, который воспринимаешь как нечто само собой разумеющееся, но остро реагируешь на его нехватку. Именно поэтому он был вне себя, когда решил, что Роанна предала его.