Наблюдающий.
1
Вереница рутинных дней кинопленкой проносилась перед глазами Кавагути Кано. Молодой человек, чьи темные глаза устремились в звездное небо, распластался на белоснежном снегу и что-то нашептывал. По всей видимости, Кавагути просто не мог говорить громче, чем сейчас. Его посиневшие губы, которые он размыкал, подобно рыбе, лишь издавая нечленораздельное шипение, граничащее с «бульканьем», еле дрожали и слабо глотали колющий своей морозностью воздух. При каждом болезненном вздохе брови юноши сливались с морщинками, а сам он тихо скулил, как раненный бродячий пес.
Длинные пальцы Кавагути загребали снег из последних сил, словно пытаясь припорошить себя пуховым одеялом, чтобы ненадолго согреться. Или, может, парень рассчитывал облегчить страдания? Но усилий хватало исключительно на то, чтобы подтащить к себе горстку и отпустить, едва слабеющая рука приподнимется над хаори. Ладонь, будто она принадлежала не человеку, а тряпичной кукле, тяжело откидывалась в сторону, хотя и продолжала сжимать маленькую часть от уже комочка снега. Он таял в алую пахучую жидкость.
Из-под нарядной ткани, распускаясь кровавыми цветками ликориса, исходили узоры и пятна. Кавагути из последних сил потянулся к груди и нащупал сломанное ребро. Определенно, несколько других проткнули легкие, жить оставалось недолго. Однако, умирающий словно никак не мог поверить, что это случилось и происходит с ним. Палец осторожно притронулся к кости, что прошла наружу. Это было жутко и болезненно, но кажется, реальность всего происходящего даже несколько успокаивала беднягу, стоило ему нащупать кость. «Все взаправду», - проконстатировали ощущения.
Кавагути продолжал смотреть куда-то сквозь небесную завесу. Во взгляде мутнело и крутило. И хотя Кано понимал, что это вполне естественно для человека, шагнувшего с большой высоты, и хотя Кано осознавал, что добровольный конец довольно близок, и хотя Кано знал, что он лежит где-то внизу, на снегу… отчего-то он начал забываться, теряться в пространстве.
Сознание угасало вместе с жизнью обладателя. Но Кавагути отказывался закрывать глаза. То была не воля к жизни, не внезапное желание откатить время назад и не совершать ошибки. То было желание, нет… мольба, обращенная к небожителям. Кано не желает верить, что они существуют, ведь тогда, получается, его страдания – всецело их «заслуга». Все, что он пережил и из-за чего добровольно покидает мир живых – на их совести. Верить, что миром заправляют столь злые «боги» Кано не соглашался. И тем не менее, упорно выискивал их где-то вдалеке. Но не находил.
«Я знал. Все это выдумки. Никто не присматривает за нами с небес. На все воля судьбы, не богов».
Слова Кавагути сорвались с уст, и он, убедившись в своей правоте, блаженно прикрыл глаза. Стоило ресницам соприкоснуться, как тело пронял удар. Удар не боли, но удивления, какое испытывают ученые, чьи опыты неожиданно приобретают непредсказанный исход. Как если бы ожидания оправдались, но в последнюю секунду все пошло наперекосяк, не как планировалось.
Сияющие вдалеке звезды несколько изменились. Они деформировались в нечто, напоминающее дыры в полотне, сквозь которые сперва что-то быстро промелькнуло, а затем… на Кавагути пристально уставился чей-то зрачок. Обсидианово-черный зрачок, за которым радужка, подобно солнцу при затмении, скрылась. Целиком, ясное дело, лица наблюдателя Кавагути не рассмотрел бы, да и не успел при всем желании. Но Кано пронял удар как раз таки от строгости этих глаз. Их холод был не сравним с тем, что испытывало тело в легких одеждах, будучи усыпанным снегом. Суровость их пронимала ударами, резала без ножа и протыкала, подобно копьям, насквозь и душу, и плоть.
- Вы…
Время вокруг Кавагути застыло, как если бы шестерни часов прекратили ход. Ранее смерть неслась бешеным бегом навстречу, затем замедлилась, теперь – и вовсе ползла. Боль притупилась, словно отошла куда-то на дальний план. Она более не имела значения и ощущалась тогда лишь, когда Кавагути начинал о ней задумываться. Кано мог поклясться, что чувствовал, будто его душа и сознание отделяются таким образом от тела.
Зрачок в небе продолжал наблюдать за Кано. Юноша чувствовал это. Как по-доброму щурится лицо незнакомца, смотря на страдания жалкого человечка во все зубы. Словно ребенок, что от скуки давит пальцем муравьев у дороги. Так невинно и одновременно злостно смеялся глаз, прищурившись. С ним вместе засмеялся Кано.
- Вот оно как, получается… так у этой Земли действительно существуют наблюдатели. Да?...