Поднимаю свой стакан:
- Хочешь выпить?
Она качает головой.
- Нет, лучше попью молоко или сок.
Затем, больше не говоря ничего, она уходит на кухню.
Я иду за ней, несмотря на то, что понимаю – ей нужно дать время побыть наедине с собой. Но я не могу оставить ее мучаться одной, даже не попытавшись помочь.
Она закрывает бутылку с молоком и ставит обратно в холодильник. Мы совсем недавно делали покупки в очень дорогом магазине «Upper East Side», в котором молоко продают в старомодных бутылках. Если бы они еще продавались и по старомодным ценам!
Келс облокачивается о стойку, отпивая молоко из своего стакана и уставившись на пол.
- Ты уверена, что не хочешь чего-то покрепче? Тебе поможет расслабиться, - предлагаю я, придвигаю поближе бутылку вина, которую открыла чуть раньше.
Она качает головой.
- Ребенок, - тихо говорит в ответ.
О, черт! Отлично, Харпер. Ну конечно – она же думает, что беременна.
- Господи, прости меня. Я должна была подумать об этом, - выливаю остатки из своего стакана в раковину и присоединяюсь к ней, наливая стакан молока. Только себе я добавляю еще и шоколадный сироп «Хершис».
Облокачиваюсь о стойку рядом с ней, чтобы быть поближе. Наши плечи слегка соприкасаются, хотя я немного сомневаюсь, что она сейчас не против физического контакта. С облегчением вижу, что она не отстраняется от меня, как я того ожидала. Прямо не знаю, что сказать, чтобы разрядить обстановку, и говорю первое попавшееся:
- Мне очень жаль.
- Это не твоя вина.
- Я чувствую себя так, как будто моя.
Она качает головой и к моему удивлению берет мою руку в свою. Я чуть не теряю сознание от облегчения.
- Нет, это моя проблема, и я должна с ней справиться. Я сделаю этот репортаж, Харпер. Не хочу, - ее голос срывается, и она делает еще один глоток, - подставить тебя.
Нежно поглаживаю ее руку.
- Любимая, это просто невозможно.
Сижу за своим столом, собирая информацию о жизни и смерти этой молодой женщины. Судя по всем отзывам, Верретт была красавицей, с золотисто-каштановыми волосами, смеющимися глазами и многообещающим будущим. В некоторых интервью люди отзываются о ней чуть ли не в поэтической форме, особенно мужчины. Ей было только двадцать четыре, когда ее убили.
Возникает один вопрос – был ли Джонстон ее убийцей? Судя по информации из всех отчетов, он ни разу не поменял своих показаний и ни разу не сбился, в отличие от многих настоящих преступников. По его словам, он был с парой своих приятелей в баре в начале вечера, а потом пошел в другой чуть позже. Есть свидетели, которые подтвердили его присутствие там, но никто не может указать точное время, когда он там был. Выпивохи обычно плохие свидетели.
Никто в тот вечер не видел Верретт в компании с кем-либо. Она поехала навестить родителей, приготовила им ужин, а затем вернулась домой около восьми. Перед тем как войти в дом, поздоровалась с соседом и перекинулась с ним парой слов. Это был последний раз, когда ее видели в живых.
Я звоню маме, которая, к счастью, дома.
- Дом Кингсли, - отвечает она.
- Добрый вечер, мама, это Харпер, - приветствую ее на французском.
- Харпер? Что-то случилось?
Многое, но пока ей не хочу рассказывать. Иначе она тут же прилетит ко мне, чтобы пару часов читать лекции о взаимоотношениях.
- Да, мама. Мне нужны контактные...
- Линзы?
Я смеюсь:
- Нет, данные. Для нашего репортажа. Я занимаюсь расследованием одного дела, связанного с вынесением смертного приговора. Мне нужен кто-то, с кем можно переговорить в Огайо, желательно в округе Колумбус.
- Подожди секундочку, я возьму свой органайзер.
Записная книжка моей мамы – это реликвия, за которую главы самых крупных корпораций отдали бы многое. Они с папой занимались своей правозащитной деятельностью и по ходу дела часто знакомились с очень влиятельными лицами. Кроме того, у мамы невероятная память на людей. Если она однажды познакомилась с вами, то уже никогда не забудет. Папа часто называл ее своим секретным оружием. Она выглядит очень милой и безобидной и многие недооценивают ее из-за кажунского акцента, а потом только диву даются, когда она умеет прижать к стенке.
Слышу в телефон, как она переворачивает страницы своей записной книжки.
- Позвони Мелани Хенли с юридического факультета местного университета. Она является профессором по конституционному праву и консультантом местного отделения Американского союза защиты гражданских свобод на юридическом факультете, - мама диктует мне номер телефона профессора Хенли. – Она работала с нами в нескольких комитетах. Хороший человек как для того, кто не говорит по-французски, - это любимая мамина шутка.