Долгая мучительная пауза на другом конце провода. Наконец Райан-старший сказал:
— Могу я помочь?
— Прямо сейчас - нет. Но ты определенно можешь помочь.
— Только скажи, сынок.
— Когда ты вступишь в должность, сделай все, что в твоих силах, чтобы помочь ЦРУ. Если ты сможешь сделать их такими же сильными, какими они были, когда ты был президентом в прошлый раз, тогда мне будет намного лучше. Нам всем будет лучше.
— Поверь мне, сынок. Нет ничего важнее. Как только я получу...
Чавез и Карузо вышли из бара с перемазанными гримом лицами и нагруженные снаряжением.
— Папа… Мне нужно идти.
— Джек....Пожалуйста, будь осторожен.
— Извини, но я не могу быть и в безопасности и здесь. Это моя работа. Ты тоже кое-что делал.… ты знаешь, как это бывает.
— Я знаю.
— Смотри. Если со мной что-нибудь случится. Скажи маме ... просто... просто постарайся, чтобы она поняла.
Джек-младший ничего не слышал на другом конце провода, но он чувствовал, что его отец, каким бы стойким он ни был, мучительно страдал от осознания того, что его сыну грозит неминуемая опасность, и он ни черта не мог сделать, чтобы помочь ему. Младший Райан ненавидел себя за то, что поставил своего отца в такое положение, но он знал, что у него нет времени исправить ущерб, который он только что причинил, заставив его волноваться.
— Мне нужно бежать. Прости. Я позвоню, когда смогу. "Если смогу" , - подумал он, но не сказал этого вслух.
С этими словами Джек отключил телефон и вернул его Чавезу, затем вернулся в маленькую хижину, чтобы взять свое оружие.
64
<Когда четыре вертолета Puma пересекли границу Северного Вазиристана сразу после трех часов ночи, пузатые вертолеты пролетели низко и близко друг к другу, чтобы замаскировать свое приближение, используя дороги через горы и глубокие речные долины, чтобы направить их к своей цели - городу Азиз-Хель.
Райан боролся с тошнотой, сидя на полу вертолета и глядя на темный пейзаж за окном. Он действительно дошел до того, что ему захотелось выблевать прямо на себя, чтобы избавиться от любой пищи или воды в желудке, чтобы он мог прийти в себя до того, как придет время уходить. Но его не вырвало, он просто сидел, плотно зажатый между Мохаммедом аль-Даркуром справа и Домом слева. Чавез повернулся к ним лицом, и вместе с ними в вертолете сидели еще пятеро заррарских коммандос, а также стрелок с 7,62-миллиметровым пулеметом и механик-заряжающий, который устроился впереди рядом с двумя пилотами.
Остальные вертолеты будут загружены примерно так же.
Чавез прокричал сквозь рев двигателей:
— Дом и Джек. Я хочу, чтобы вы, двое парней, были у меня за спиной все время, пока мы будем внутри стен. Держите оружие наготове. Мы действуем как единое целое.
Райан никогда в жизни не испытывал подобного ужаса. На расстоянии пятидесяти миль во всех направлениях, за исключением людей в четырех вертолетах, каждый убил бы его, если бы увидел.
На Аль-Даркуре была гарнитура для связи с летным экипажем, но он снял ее и заменил шлемом. Затем он наклонился к Чавесу и крикнул:
— Время почти пришло. Они будут кружить десять минут! Не больше! Затем они покидают нас.
— Понял, - ответил Динг в ответ.
Райан наклонился к измазанному черным жиром лицу Чавеза.
— Десяти минут вам хватит?
Миниатюрный американец мексиканского происхождения пожал плечами.
— Если мы застрянем в здании, нам конец. Все это место, внутри и снаружи, кишит силами Хаккани. Каждую секунду, пока мы здесь, какой-нибудь салабон должен взять нас на мушку. Если мы не выйдем через десять минут, то вообще не выйдем,браток .
Райан кивнул, отодвинулся и снова посмотрел в окно на волнистые черные холмы внизу.
Вертолет резко накренился, и Джека вырвало прямо на стекло.
Сэм Дрисколл понятия не имел, день сейчас или ночь. Обычно он мог догадаться о времени суток по смене караула или по тому, был ли его обед простым хлебом (утром) или хлебом с небольшой банкой водянистого бульона (вечером). После нескольких недель, проведенных в плену, он и двое мужчин, все еще находившихся с ним, начали думать, что охранники поменяли питание, чтобы сбить их с толку.
Репортер агентства Рейтер из Австралии находился в камере рядом с ним. Его звали Аллен Лайл, и он был молод, не старше тридцати, но болел каким-то желудочным вирусом. Последние несколько дней он был не в состоянии ничего проглотить. В самой дальней камере, ближайшей к двери в коридор, содержался афганский политик. Он пробыл здесь всего несколько дней, и время от времени его избивали охранники, но в остальном он был в добром здравии.
За последний месяц ноги Сэма по большей части зажили, но он сильно хромал, и можно было сказать, что инфекции ему не удалось избежать полностью. Он чувствовал слабость и тошноту, всю ночь обливался потом и сильно потерял в весе и мышечном тонусе, лежа на своей веревочной койке.
Он заставил себя встать и доковылять до решетки, чтобы проверить, как там молодой парень из агентства Рейтер. Первую неделю или около того этот человек безжалостно приставал к нему, спрашивая, на кого он работал и что делал, когда попал в плен к талибам. Но Дрисколл так и не ответил на вопросы парня, и сотрудник Рейтер в конце концов сдался. Теперь казалось, что рейтеровец может распрощаться с жизнью в течение нескольких дней.
— Эй!- крикнул Сэм. — Лайл! Проснись!
Репортер пошевелился. Его глаза наполовину открылись.
— Это вертолет?
Чертов бред, подумал Сэм. Бедный ублюдок .
Хотя погоди . Теперь Сэм тоже это услышал. Звук был слабым, но это был вертолет. Афганец у двери встал и оглянулся на Сэма в поисках подтверждения тому, что он услышал.
Трое тюремщиков снаружи камеры тоже это услышали. Они посмотрели друг на друга, затем встали и уставились в темный коридор, крича охраннику куда-то вне поля зрения Дрисколла.
Один из мужчин пошутил, и все трое рассмеялись.
Афганский политик посмотрел на Дрисколла и сказал:
— Они говорят, что президент Килти приезжает искать вас и репортера.
Сэм вздохнул. Это был не первый раз, когда они слышали вертолеты пакистанской армии над головой. Они всегда затихали через пару секунд. Дрисколл повернулся, чтобы пойти и сесть обратно.
А потом… Бум!
Где-то над ним раздался негромкий треск. Сэм повернулся обратно к коридору.
Вскоре после этого раздалась пулеметная очередь. А затем еще один взрыв.
— Всем лечь на пол! - крикнул Дрисколл другим заключенным.
Если бы это была попытка СПО спасти людей, и если бы здесь была какая-нибудь стрельба, даже в коридоре, то по всему этому каменному подвалу разлетелись бы рикошетные пули, и дружественный огонь причинил бы не меньше вреда, чем огонь противника.
Сэм сам начал искать какое-нибудь укрытие, но в его камеру вошел один из тюремщиков. Глаза мужчины были широко раскрыты от страха и решимости. У Сэма сложилось впечатление, что этот ублюдок собирался использовать его в качестве живого щита, если СПО спустятся в подвал.
Они покинули вертолет почти две минуты назад, а Джек Райан всё еще не видел врага. Сначала они упали в мусорную яму глубиной по колено примерно в ста ярдах от цели. Джек не мог понять, почему пилот выбросил их так далеко, пока, подбежав ближе к комплексу, они не увидели несколько рядов электрических столбов и проводов, пересекающих открытую площадку перед главными воротами.
Затем, пока Чавез устанавливал залитый водой подрывной заряд у ворот периметра, Джек, Дом и Мохаммед наблюдали за его звеном. Они опустились на колени и осмотрели темные крыши и ворота группы обнесенных стенами домов на другой стороне каменистой равнины, не сводя глаз с углов стены дома Хаккани на севере и юге. Над ними кружили большие вертолеты "Пума", время от времени производя звуки отбойных молотков из надверных пулеметов или отрывистые выстрелы заррарских коммандос, стреляющих по территории из стрелкового оружия. Снаряды из двадцатимиллиметровая пушки, выпущенные с одной из "жирных птиц", разорвались на склоне холма за комплексом, чтобы дать понять сорока талибам, предположительно находившимся в казармах, что им нужно оставаться на месте.