Дважды аль-Даркур и Чавез проходили мимо них, когда они забирали самодельные взрывные устройства из цеха по производству бомб справа от Джека и Дома и несли их в другой конец коридора слева от себя.
Через минуту Чавез снова оказался у них за спиной. Он прокричал им в уши:
— Ложитесь!
Оба бросились на каменный пол коридора и прикрыли головы. Через несколько секунд невероятный грохот позади них прокатился по коридору с такой силой, что Джек подумал, что здание сейчас рухнет на них. Потрескавшийся раствор, камни и пыль действительно сыпались с потолка, осыпая всех в коридоре.
Карузо первым поднялся на ноги. Он побежал по коридору, Райан последовал за ним, миновав раненого сотрудника агентства Рейтер, которого Дрисколл и пленник-афганец тащили за плечи.
Джек догнал его, когда они входили в комнату с заложенными кирпичом окнами. Их фонари были бесполезны из-за пыли в воздухе. Они просто продолжали двигаться к дальней стене, пока, наконец, не увидели открытое небо. Доминик немедленно включил мигающий сигнал зоны приземления в задней части комплекса. Теоретически маяк должен был предупредить боевиков на кружащих вертолетах о том, что в этом районе находятся товарищеские матчи, поэтому им не следует открывать огонь.
Когда Доминик ступил на задний двор, он опасался, что получит очередь из вертолётного пулемета, но, к счастью, у заррарских коммандос была хорошая огневая дисциплина. Американец присел за небольшим штабелем шин для грузовиков и прикрывал северную сторону комплекса, в то время как его двоюродный брат лег ничком рядом с большой кучей щебня, оставленной взрывом бомбы аль-Даркура, прикрывая южную сторону.
Один из вертолетов ГСС использовал свою 20-миллиметровую пушку, чтобы снести столбы, поддерживающие электрические провода на задней части территории, поэтому вертолет приземлился рядом с майором аль-Даркуром, заключенными и американскими оперативниками. Через несколько секунд все были на борту, вертолет снова поднялся в воздух и немедленно устремился в безопасное место.
Внутри вертолета все семеро мужчин, поднявшихся на борт, рухнули на металлический настил, положив руки и ноги друг на друга. Джек Райан оказался в самом низу кучи, но был слишком измучен, чтобы пошевелиться, даже для того, чтобы убрать толстую ногу афганского политика со своего лица.
Потребовалось еще двадцать минут полета в полусне, прежде чем в кабине вертолета зажегся свет и пилот объявил через Мохаммеда аль-Даркура и свои наушники, подключенные к внутренней связи, что они вне опасности. Мужчины сели, по кругу передали бутылки с водой, и водитель самолета осмотрел плечо аль-Даркура, в то время как один из заррарских спецназовцев ловко ввел иглу шприца в вену австралийского корреспондента Рейтер.
Обычно сухой и стойкий Сэм Дрисколл обнял каждого члена своей спасательной команды, затем забился в угол и заснул, прижав к груди бутылку с водой.
Чавез наклонился к уху Джека, чтобы перекричать шум двигателя:
— Похоже, тебя там здорово побрили!
Джек проследил за взглядом Динга и посмотрел на холщовую подвеску на собственной груди. В одном из подсумков зияла рваная дыра. Он вытащил металлопластиковую обойму P-90 и обнаружил на нём сквозное отверстие от пули. Нащупав дыру в своем нагрудном снаряжении, он выудил изогнутую и острую пулю калибра 7,62, которая врезалась в его керамический нагрудник.
Во время всего этого действа Джек понятия не имел, что получил удар прямо в грудь.
— Твою ж мать, - сказал он, поднимая и рассматривая пулю.
Чавес только рассмеялся и сжал руку молодого человека.
— Не пришло твоё время,браток .
— Думаю, что нет, - сказал Джек, и ему захотелось позвонить своим маме и папе, да и Мелани заодно позвонить. Но ему пришлось повременить с исполнением этих желаний, поскольку он внезапно почувствовал, что тошнота возвращается.
67
У Риаза Рехана были свои люди внутри каждого крупного учреждения в его стране. Одним из таких институтов была пакистанская ядерная промышленность. Он, через свою собственную сеть секретных служб, поддерживал контакты с учеными-ядерщиками, инженерами и производителями оружия. Через них он узнал, что в военном городке Вах, недалеко от Исламабада, находится место хранения многих ядерных устройств его страны. Несколько авиабомб с доставкой по воздуху, по сути, футляры для обычных бомб M84 США, начиненные ядерными устройствами мощностью от пяти до двадцати килотонн, хранились на авиационном оружейном комплексе Камра внутри крупных пакистанских артиллерийских заводов в Вахе. Ядерные бомбы были разобраны, но хранились в состоянии, известном как "готовность к отвёртке". Это означало, что они могли быть собраны для развертывания в считанные часы, если и когда глава государства прикажет привести их в готовность.
И, как узнал Рехан от одного из своих высокопоставленных сотрудников в Министерстве обороны накануне утром, президент Пакистана позвонил.
Итак, первая часть операции "Сапсан" уже увенчалась успехом. Чтобы гарантировать, что оружие было собрано и развернуто на своих боевых постах, генералу Рехану необходимо было поставить свою нацию на грань войны. Сделав это, он отслеживал свои контакты в правительстве и подразделениях вооруженных сил, занимающихся ядерным оружием, и ждал, как свернувшаяся кольцом змея в траве, своего следующего шага.
Пакистанцы давно хвастались, что их ядерное оружие защищено трехуровневой процедурой обеспечения безопасности национального командования. Это было правдой, но в конечном итоге это мало что значило. Все, что требовалось, - это знание самого слабого звена в системе безопасности устройства после его сборки и какой-либо способ использовать это самое слабое звено.
Агенты генерала на пакистанских артиллерийских заводах сообщили ему, что около девяти часов вечера две двадцатикилотонные бомбы будут вывезены с Авиационного оружейного комплекса Камра на грузовике, а затем их доставят специальным поездом в близлежащую Таксилу. Сначала Рехан подумывал атаковать колонну грузовиков. В конце концов, грузовик вывести из строя легче, чем поезд. Но было слишком много переменных, которые Рехан не мог контролировать так близко к большому военному присутствию в Вахе и Таксиле.
Поэтому он начал изучать железнодорожный маршрут. Бомбы должны были быть доставлены хорошо охраняемым товарным поездом на военно-воздушную базу в Саргодхе, примерно в двухстах милях по железной дороге.
Простого взгляда на карту было достаточно, чтобы точно определить самое слабое звено на маршруте. Всего в пяти километрах к югу от города Пхуларван, на ровном участке сельскохозяйственных угодий, разделенном пополам железной дорогой, группа заброшенных мельниц и складов с зерном располагалась рядом с пшеничными полями, которые тянулись прямо к железнодорожным путям. Здесь могли прятаться силы, готовые напасть на поезд, приближающийся с севера. Достигнув своей цели, силы могли погрузить себя и две десятифутовые однотонные бомбы на грузовики и выехать на современное шоссе М2, дорогу Лахор - Исламабад, по которой они могли отправиться на север или юг и исчезнуть в любом крупном мегаполисе в течение девяноста минут.
В первую неделю декабря шел холодный непрекращающийся дождь, барабанивший по жестяным крышам хлебных складов, расположенных всего в четырехстах ярдах от края железной дороги.
Генерал Риаз Рехан, его заместитель полковник Хан и Георгий Сафронов лежали в темноте на молитвенных ковриках, спрятавшись в сарае за ржавым трактором, который, как они надеялись, защитит их от случайного выстрела, когда начнется атака.
Рехан ожидал вызова по рации от наблюдателя из Чабба Пурана, деревни к юго-востоку от Пхуларвана. Пятьдесят пять боевиков Джамаат Шариат, студентов из лагеря Хаккани в Миран-Шахе, были рассредоточены по полю с западной стороны путей. Они располагались по одному человеку через каждые три ярда, и каждый четвертый держал в руках реактивный гранатомет, а остальные были вооружены автоматами Калашникова.