Пакистанцы проделали замечательную работу, скрывая пропажу двух ядерных устройств от своей собственной общественности и от мировой прессы в течение сорока восьми часов. В течение этого времени они изо всех сил пытались найти виновных и установить местонахождение бомб, но Федеральное агентство расследований Пакистана ничего не добилось. Сразу же возникло опасение, что это была внутренняя работа, и связанное с этим опасение, что в этом замешана УМР. Но УМР и СБ были бесконечно более могущественны, чем ФАР, поэтому эти опасения не были эффективно изучены в рамках расследования.
Но когда, наконец, стало известно, что в Пакистане произошел массовый террористический акт на железнодорожной линии, пакистанская пресса через свои источники в правительстве сообщила, что на борту поезда находились ядерные устройства. Когда в течение нескольких часов было подтверждено, что два устройства, тип и мощность которых не указаны, были похищены неизвестными лицами, это сопровождалось публичным и весьма конкретным обещанием из высших коридоров власти в вооруженных силах, гражданском правительстве и Пакистанской комиссии по атомной энергии, что кража оружия не возымеет серьёзных последствий. Всех заверили, что устройства были оснащены секретныии кодами активации, которые непременно понадобятся для приведения устройств в действие.
Все стороны, заявившие об этом публично, твердо верили в то, что говорили, и это было правдой, хотя одна из сторон умолчала о важной части информации, которая имела большое значение.
Директор Пакистанской комиссии по атомной энергии не сказал своим коллегам в правительстве и вооруженных силах и широкой общественности, что двое из его ведущих физиков-оружейников, двое людей, способных обойти коды включения и перенастроить системы детонации, пропали без вести как раз в тот момент, когда были утеряны бомбы.
На следующее утро два ящика, заявленные как собственность компании "Текстайл Мануфакчеринг, Лтд", стояли на пыльном бетонном полу в центре склада на станции технического обслуживания парка школьных автобусов на улице Курбана Рахимова в северной части Душанбе. Генерал Рехан и Георгий Сафронов были очень довольны выбором объекта для этой части миссии. Территория была огромной, огороженной со всех сторон, загораживая вид с обсаженных деревьями улиц на более чем пятьдесят иностранцев, работающих и патрулирующих территорию внутри. Десятки грузовиков и школьных автобусов находились в различном рабочем состоянии, что делало дагестанские и пакистанские грузовики невидимыми даже с воздуха. А большое здание технического обслуживания было достаточно большим для нескольких автобусов, что делало его более чем достаточным для огромных бомб. Кроме того, имелось большое количество подъемников и прокатных стоек для подъема и перемещения массивных двигателей школьных автобусов, которые были разбросаны по всему объекту.
Из присутствующих единственными, кто делал что-то большее, чем просто стоял без дела, были двое ученых, работавших в ПАЭК, Пакистанской комиссии по атомной энергии. Они пропали без вести еще в Пакистане, и те немногие люди, которые знали об их исчезновении, но не знали их самих, подозревали, что они были похищены террористическими силами. Но те, кто знал их и знал о пропавших ядерных зарядах, ни на минуту не сомневались, что кто-то заставляет их что-либо делать. То, что они были исламскими радикалами, было широко известно. По этому поводу некоторые смирились, а некоторые чувствовали себя неловко, но молчали.
Обе эти группы подозревали, что эти люди наверняка замешаны в этом деле.
Два ученых, доктор Ништар и доктор Нун, были едины в своем убеждении, что ядерное оружие Пакистана не было собственностью гражданского правительства, и оно не было изготовлено и накоплено, что стоило больших затрат и сопряжено с большим риском, поспешат добавить они, только для использования в качестве некоего гипотетического средства устрашения. Невидимая шахматная фигура.
Нет. Ядерное оружие Пакистана принадлежит умме, сообществу мусульман, и оно может и должно быть использовано на благо всех верующих.
И двое ученых поверили в Риаза Рехана, и они верили, что сейчас подходящее время, потому что он сказал, что сейчас подходящее время.
Суровые иностранцы с Кавказа, окружавшие их в центре техобслуживания школьных автобусов, были верующими, даже если они не были пакистанскими мусульманами. Доктора Дж. Нун и Ништар не понимали всего, что происходит, но им была совершенно ясна их миссия. Они должны были вооружиться, они должны были наблюдать за погрузкой оружия в контейнеры с ракетной нагрузкой, а затем они должны были вернуться в Пакистан с генералом УМР, где они будут скрываться до тех пор, пока Рехан не скажет им, что безопасно выходить на публику и кланяться как герои государства.
Нун и Ништар работали более трех часов на холодном складе, находя время, чтобы согреть руки над кирпичной угольной печкой, которая была разожжена в углу, чтобы их пальцы оставались гибкими для сложной работы по извлечению ядерных устройств из корпусов бомб MK84, необходимых для размещения их в контейнерах с полезной нагрузкой. Группа личной охраны Рехана стояла рядом, готовая помочь с подъемниками двигателей и выдвижными стеллажами. Сафронов предложил для этой работы людей из Джамаат Шариат, но Рехан отказался, сказав ему держать своих боевиков внутри ворот по периметру, но готовыми к любой угрозе извне. Как только бомбы покинут Душанбе, пояснил Рехан, они перейдут к Сафронову, но пока ими владеет Рехан, и им займутся его люди.
Когда Нун и Ништар проверили некоторые данные на ноутбуке, стоявшем на столе рядом с первым контейнером с полезной нагрузкой, Рехан и Сафронов подошли к ним сзади. Генерал протянул руку и положил свои толстые руки на спины двух мужчин. Они продолжали работать.
— Доктора, как у вас продвигаются дела?
Доктор Ништар ответил, заглядывая в контейнер и изучая конфигурацию боеголовки.
— Еще несколько минут на эту боеголовку, а затем мы приступим ко второй. Мы обошли механизмы кода запуска и установили предохранители радиовысотомера.
— Покажите нам.
Нун указал на устройство, прикрепленное к боковой части бомбы. Это было похоже на металлический портфель, и в нем находилось несколько механических частей, соединенных между собой проводами, а также компьютерная клавиатура и светодиодная индикация. Он сказал:
— Есть радиовысотомер, который уже установлен. Когда устройства достигнут высоты в шестьдесят тысяч футов, они приведут в действие оружие, а когда оно опустится до тысячи футов, оно сдетонирует. На детонаторе есть резервный барометр, а также ручное управление детонацией по времени, которое вам не понадобится для запуска боеголовки. Кроме того, мы установим предохранитель на дверце контейнера с полезной нагрузкой, так что, если кто-нибудь попытается открыть его, чтобы извлечь оружие, ядерная бомба взорвется.
Георгий улыбнулся и кивнул, высоко оценивая работу мужчин на благо Дагестана.
— И вы сделаете то же самое для другого устройства?
— Конечно.
— Превосходно, - сказал Рехан, похлопывая мужчин по плечам. — Продолжайте.
Сафронов покинул склад через несколько минут, но Рехан отстал. Он вернулся к двум ученым-ядерщикам и сказал:
— У меня есть к вам обоим одна маленькая просьба.
— Все, что угодно, генерал, - сказал доктор Нун.
Девяносто минут спустя генерал Рехан обнял Георгия Сафронова возле ремонтного гаража и пожал руку каждому из дагестанских бойцов. Он назвал их храбрыми братьями и пообещал им, что, если они примут мученическую смерть, он назовет улицы в своей стране в их честь.
Затем Рехан, Хан, представители ПАЭК и группа охраны Рехана выехали через главные ворота автобусной фермы на четырех автомобилях, забрав с собой все следы своей работы и оставив позади дагестанских боевиков и два контейнера с полезной нагрузкой "Днепр-1".
Через несколько минут после этого сами дагестанцы отбыли, подарки из Пакистана были аккуратно погружены в их прицепы для долгой поездки на север.