– Еще есть оружие?
Ну, блин, Келси, этот вопрос нужно было задать до того, как ты взялась за его чертову руку! Боже всемогущий!
Он отрицательно качает головой. Келс касается его маски.
О, черт! Она собирается сделать это! Я почти не дышу, когда она стягивает маску, и под ней появляется лицо женщины! Проклятье! Продолжаю снимать и когда плачущая женщина падает Келси в объятья, и когда полиция врывается в помещение. Они арестовывают террористку, отрывая от шеи Келси и заковывая в наручники.
Снимаю все, каждую деталь, и следую за ними до выхода. Затем поворачиваю камеру обратно на Келс, она сидит, опустив голову на руки. Подхожу поближе.
Она поднимает голову и рычит:
– Выключи свою проклятую камеру, не то я не засуну ее тебе в задницу!
Я делаю это, потому что иначе Чамберс уроет ее за такие слова в прямом эфире. Если народ услышит еще парочку непечатных слов из ее уст, репутация сладкоголосой красотки с экрана долго не продержится.
Она проходит мимо меня к выходу. Я пропускаю ее. Судя по всему, дикобраз снова вытащил иглы. Сострадание, которое она чувствовала пару минут назад к обезумевшей матери, не распространяется на наши отношения.
Снимаю камеру с плеча и кладу на стол. Затем оборачиваюсь к женщине, которая была с нами все это время. Она склонилась над столом, переживает и тяжело дышит, ее грудь очень соблазнительно поднимается и опускается.
– Хочешь дать нам интервью?
Она кивает:
– Спасибо.
– Пожалуйста. Как тебя зовут?
– Марион.
Еле сдерживаю смешок: Марион – библиотекарь. Невероятно! Иду у выходу, негромко напевая песенку «Семьдесят шесть тромбонов».
– Мне всегда она нравилась, – отзывается Марион. Кажется, она флиртует, и мне это нравится.
Мы выходим из комнаты, нас перехватывает полиция. Даю показания, и понимаю, что теперь они возьмутся за Марион. Передаю ее приятелю-полицейскому, и тот обещает привести ее ко мне в микроавтобус как можно быстрее. Все-таки полезно иногда выпивать с парнями в синих мундирах.
Выхожу из здания и вижу, что Келси едва стоит на ногах, прислонившись к микроавтобусу и закрыв глаза. Кладу камеру в машину к ногам Джимми.
– Боже, Харпер, это было просто великолепно! – он носится по микроавтобусу, меняя кассеты и сводя все вместе. – Ты была в эфире с того момента, как заговорила с девочкой. Черт! Кто бы знал, что ты так говоришь по-испански!
Пожимаю плечами.
– Ну, я знала, а также учитель по испанскому, который ставил мне высший бал в классе.
– Чамберс просил тебя перезвонить. Он хочет, чтобы Келси начитала заключительный текст для специального репортажа. Она отказывается, и он готов задушить ее.
– Дай мне секундочку, Олсен.
Выхожу из микроавтобуса, подхожу к Келси и кладу руку ей на плечо.
– Ты была великолепна.
Она поднимает голову и мрачно смотрит мне в лицо.
– Да, и мне не понадобился фонарик, – ее зеленые глаза переполнены усталостью. – Поздравляю, за один день ты превратила меня в свое подобие. Не думала, что это возможно.
Пожимаю плечами.
- Надеюсь, ты уже выбралась из своей клетки?
– Да пошла ты! Я должна комментировать новости, а не становиться ими сама! Ты заставила меня отказаться от журналистской непредвзятости. Тебе все равно, потому что ты не знаешь, что такое быть журналистом! Ты понятия не имеешь, на что это похоже – когда миллионы людей доверяли тебе, а затем ты просто взял и потерял это доверие меньше чем за тридцать минут. Для рейтинга! Для гребаного рейтинга! Меня использовали, чтобы компания получила возможность продавать больше рекламы спортивных машин и пива!
– Нет! – ору на нее. – Ты использовала свою популярность, чтобы спасти десяток детей. И можешь думать, что хочешь, Келси, но это того стоило! Ты не потеряла доверие, Келс. У тебя получилось убедить эту несчастную мать сложить оружие только потому, что ты попросила сделать это и была искренней. Все твои высокоинтеллектуальные принципы не стоили бы выеденного яйца, если бы все завершилось иначе.
Она прекращает истерику и медленно поворачивается:
– Не говори мне этой чуши.
– Почему? Потому что это правда? – я самодовольно ухмыляюсь. – Ты не любишь, когда тебе говорят правду? – произношу, имитируя голос Николсона – и у меня чертовски здорово получается.
Келси аж сгибается от смеха:
– Ты невменяемая.
Пожимаю плечами. Это не новость для меня. Живи быстро, умри молодым и оставь после себя красиво выглядящий труп – вот моя философия.