– В гостиницу, – в один голос говорят мои партнеры.
Закатываю глаза и завожу мотор.
– Я имела в виду после гостиницы, вы, парочка пенсионеров!
– А, – Джимми высказывается первым. – Я останусь, нужно позвонить родителям. Ну, ты же знаешь.
И я не могу его винить за такой ответ. Это были малоприятные события, и мне тоже надо бы перезвонить своим, прежде чем они устроят сидячую забастовку от моего имени. Смотрю на Келси:
– Ты тоже собираешься созвониться с родителями? – спрашиваю без малейшей подколки.
Она фыркает, отворачивается, будто заинтересовавшись пейзажем за стеклом:
– Нет. А что ты собираешься делать?
Поднимаю бровь, но она не видит этого.
– Даже и не знаю, что можно делать в Небраске.
Келси смеется и пожимает плечами. Думаю, ей не хочется оставаться одной так же, как и мне. Такое впечатление, что мы всегда были вместе, и теперь как-то странно быть врозь.
– Может быть, мы сможем найти бар для геев, – предлагаю ей, вписываясь в поток машин.
Она бросает на меня испепеляющий взгляд:
– Таблоид, и что я забыла в баре для геев?
– Хм, – я кошусь на Олсона в зеркало заднего вида, он заинтересованно прислушивается к разговору. – Это точно, – подмигиваю ей.
Келс с улыбкой качает головой. Кажется, мы все-таки достигли окончательного перемирия, и я рада этому факту. Она всегда мне нравилась, и мне приятно ощущать обратное чувство по отношению к себе. Кроме того, оно сулит претворение в жизнь моих будущих планов, включающих ее, обнаженную и кричащую от страсти.
– Может быть, где-нибудь выпьем и потанцуем?
Келси вновь слегка пожимает плечами:
– Конечно.
Переодевшись в джинсы и свежую джинсовую рубашку, выхожу в холл и отмечаю, что дверь в номер Келси слегка приоткрыта. Стучусь и нажимаю на ручку.
– Крошка Ру?
– Входи, – кричит она из ванной. Я присаживаюсь на краешек кровати и немного подпрыгиваю, проверяя на упругость. Неплохая кровать как для гостиницы, удивляюсь про себя.
Через пару минут Келси выходит из ванной в джинсах и плотно облегающей белой футболке, стягивая все еще влажные волосы в хвост. Она выглядит потрясающе, но я, конечно, не могу быть объективной.
– Как я выгляжу, хорошо? – спрашивает она, ожидая моего одобрения. Я киваю.
– Даже лучше чем хорошо, милая, – дразню ее на своем кажунском диалекте{8}.
Она хохочет, намного лучше воспринимая мои подшучивания, чем раньше.
– Тебе пришло сообщение на автоответчик, – замечаю мигающую кнопку на телефоне.
Келс с подозрением смотрит на меня:
– От тебя?
– Нет, – как бы сдаваясь, поднимаю руки вверх. – Не от меня, – я быстро перемещаюсь в сторону, освобождая место у ночного столика.
Она молча прослушивает сообщение и сердито бросает телефонную трубку на место.
– Келс?
Она отмахивается от меня и поспешно возвращается в ванную.
– Буду через минуту, – ее голос звучит напряженно, будто она сдерживает слезы.
Я вскакиваю на ноги, но она уже заперлась в ванной.
– Келс, ну пожалуйста, скажи, что с тобой все в порядке. Я говорила тебе, что ты можешь поговорить со мной обо всем, что тебя волнует.
– Со мной все хорошо, – приглушенно доносится из-за двери. – Дай мне секундочку.
Знаю, что мне не стоит этого делать. Она не заслуживает вмешательства в личную жизнь, но я по-настоящему волнуюсь за нее. Заметив, что она не нажимала никаких кнопок, когда вешала телефонную трубку, и убеждая себя, что делаю это для ее же блага, я снимаю трубку и слушаю сообщение, которое довело ее до слез.
Тишину прорезает четкий сухой голос, он немного похож на голос Келси в период наших первых встреч. Только этот намного холоднее.
– Келси, это твоя мать. Видела в новостях, что ты попала в неприятности из-за своей идиотской работы. Я хотела узнать, когда ты сможешь появиться в суде для дачи показаний против отца. Для меня очень важно, чтобы ты пришла. А если он позвонит, скажи ему, пусть найдет своего свидетеля. Сообщи мне об этом.
Я шокированно кладу трубку обратно. Это была ее мать? И даже не спросила, как она и что с ней произошло? Не проявила ни малейшего беспокойства после того, как ее дочь чуть не погибла? Я провела целых двадцать минут, стараясь успокоить своих родителей по телефону, прежде чем отправиться в душ, так они переживали за меня из-за того, что им пришлось увидеть по телевизору. Мать же Келси не волновалась вообще.