- Келс, перестань. Ты же знаешь, что ты хочешь этого. Там буду только я и моя семья. Небольшое сборище из двадцати ненормальных кажунов, которые отрываются по полной во время чудесного праздника. Моя мама – лучший повар во всей Луизиане, даже Эмерил Лагас звонит ей, чтобы спросить ее совет по поводу кулинарных рецептов, - кажется, я ее не совсем убедила, поэтому приходится применить самый серьезный аргумент, по крайней мере, я на это надеюсь. – Кроме того, я обещала защищать тебя, а я не смогу этого сделать, если мы будем в разных штатах. С другой стороны, моя мама просто убьет меня, если я не приеду домой на День Благодарения. Я и так уже по уши в дерьме из-за того, что не приехала домой, когда родился мой племянник. Поэтому…
Келс смеется. Это самый чудесный звук в мире.
- Ладно, ладно. Если я смогу еще достать билет, я твоя на время праздников.
Боже, если бы только это было правдой!
Мы сидим в салоне первого класса самолета авиакомпании «Дельта», рейс 1816, который взлетает из Далласа. Следующая остановка – Новый Орлеан. В последний момент я смогла купить билет для Келс «всего лишь» за 2 500 долларов. Но теперь, по крайней мере, она рядом со мной.
Вот видишь, Сьюзен, я не стыжусь быть рядом с ней. Или быть самой собой.
Келси ухватилась за подлокотники своего кресла, как будто это ее последний шанс выжить в этом мире. Мы уже проходили через это испытание, когда летели сегодня утром из Лос-анджелесского аэропорта. Она действительно боится летать. Я бы дала ей выпить что-нибудь алкогольное, но плохие воспоминания в Омахе не дают мне этого сделать.
- Ладно, ты готова к тому, чтобы я представила тебе всех действующих лиц? – спрашиваю в попытке отвлечь ее внимание.
- Что? – она мигает и смотрит на меня своими глазами болотно-зеленого цвета.
- Ты готова запомнить имена всех представителей моей семьи?
- А что, их так много?
- Ну, у меня есть около двадцати близких родственников – мама, папа, братья, их жены, племянники и племянницы. Все они соберутся на День Благодарения. Кроме того, есть еще сорок девять дальних родственников – тети, дяди, кузены – которые может будут, может нет в этот раз. То есть всего у меня шестьдесят девять родственников, которых я очень люблю по непонятной мне причине.
Она хихикает:
- Ну конечно, по непонятной тебе причине.
- Ты все верно понимаешь, - я чувствую, что мой новоорлеанский акцент становится сильнее, чем больше мы приближаемся к дому. Мне нравится это. С Келси сейчас так и надо общаться. – Итак, начнем. Маму и папу зовут Сесиль и Джонатан Кингсли. Моих братьев – Жерар, Жан, Люсьен и Роби.
Келси веселится.
- И как тебя только угораздило назваться Харпер рядом с такими именами?
- Вообще-то представители моей семьи по кажунской линии зовут меня Леоной. Но моим братьям и родителям лучше знать.
- А кто у тебя с кажунской стороны?
- Милая, если твоя фамилия Кингсли, то как ты думаешь? – я перехожу на диалект, которым всю жизнь общаюсь с родственниками по маминой линии.
- Семья твоей мамы?
- Ответ правильный. Ее звали Сесиль Будро до того, как она вышла замуж за моего папу.
- А какие тогда некажунские имена у твоих братьев?
Я смеюсь в ожидании ее реакции на их имена.
- Сейчас скажу, только имей в виду, что мои родители были участниками движения за гражданские права. Итак, их зовут Медгар, Джон, Мартин и Роберт.
Она качает головой, пытаясь провести аналогии.
- Медгар Эверс, Джон Фитцджеральд Кеннеди, Мартин Лютер Кинг и Роберт Фитцджеральд Кеннеди. А также Харпер Ли, автор знаменитой книги «Убить пересмешника». Господи, они что, так серьезно относились ко всему этому?
- И до сих пор так же относятся. Я являюсь членом семьи, полной страстных увлечений. Просто каждый из нас делает акцент на разных страстях.
- А кем работают твои братья?
- Они все адвокаты. Кроме Жерара, который работает судьей.
- Активисты движения за гражданские права в шестидесятых родили четырех адвокатов? Это как-то неправильно.
- На самом деле папа всегда говорил – чтобы изменить систему, надо проникнуть в нее изнутри. Он происходил из очень богатой и влиятельной семьи в Новом Орлеане.
Маленькая ручка Келси отпускает подлокотник и гладит мое предплечье.
- Спасибо, что пригласила меня, Харпер. Мне действительно будет очень приятно познакомиться с твоей семьей.
- Они просто влюбятся в тебя, Келс. Это будет твой самый лучший День Благодарения, обещаю тебе!
Или же мне придется гнать и лупить их любящие задницы вдоль всей улицы Сент-Чарльза.
Мы сворачиваем направо на улице Сент-Чарльза и проезжаем последний участок дороги до моего родного дома. Ну, слово «дом» не совсем подходит в данном случае.
- О, Боже! – восклицает Келси, когда я выхожу на длинную дорожку, ведущую к дому. – Здесь живут твои родители?!
- Что, не похоже на трейлер, который ты представляла себе, да?
Она легонько ударяет меня по руке.
- Харпер!
Я никогда не задумывалась о доме, в котором выросла. Все дома в районе Гарден впечатляют. Наш всего лишь один из многих домов в этом районе, построенных в стиле греческого возрождения. Единственное, что я помню точно – в нем восемь спальных комнат, потому что мне не пришлось делить одну из них с моими братьями.
Пока паркую «Эксплорер», на крыльцо выходит мама, заслышав наше приближение. Боже, не могу поверить, что бы я когда-нибудь так нервничала раньше, когда приезжала домой.
- Кстати, ты знаешь французский? – спрашиваю Келси, пока мы выходим из машины.
Она мило морщит лобик.
- Немного.
- Это хорошо. На нем мы как правило разговариваем между собой. Но если одна из жен поблизости, то переходим на английский.
Она высоко вскидывает бровь:
- Я теперь считаюсь женой?
- Нет! – черт. – Нет, просто все мои братья женаты. И только Рене бегло говорит по-французски. Все остальные плохо его понимают.
Интересно, я сильно покраснела во время этого объяснения?
- Ладно. Потому что, видишь ли, Харпер, мы еще даже не обручены.
Я улыбаюсь ей в ответ, напоминая про наше приключение в школе:
- Но я же носила за тобой твои учебники!
- Верно. Поэтому почему бы тебе сейчас не поднести мою сумку?
Смеясь она разворачивается и идет по направлению к дому.
- О нет, мэм, срочно вернитесь обратно! – машу ей вслед.
Она оборачивается и приопускает солнцезащитные очки, глядя на меня поверх них. Это выглядит очень мило и немного соблазнительно. Я снова машу ей рукой, и она очень медленно возвращается ко мне.
- Да?
- Мы еще не женаты, поэтому ты можешь нести свой багаж сама, - вручаю ей черную сумку. Как только она берет ее в руки, я съеживаюсь от возгласа мамы:
- Харпер Ли Кингсли, и что это ты себе позволяешь?!
Я смотрю на крыльцо и чувствую, что сейчас провалюсь сквозь землю.
- Да, мама?
- Скажи мне, пожалуйста, с каких это пор наши гости носят свои сумки в этом доме?
- Мама, она не гость, - протестую в ответ. – Она … она, – у меня не находится слов. Кем же мне приходится Келс? Наконец, я беру чертову сумку, когда мама скрещивает руки на груди и смотрит на меня неодобрительным взглядом.
- Идем, - бурчу себе под нос и направляюсь к дому.
- Ворчунья, - дразнит меня Келс и легонько хлопает по спине, ленивой походкой идя немного позади меня.
Я взбираюсь по ступенькам и встречаюсь лицом к лицу с единственной женщиной в мире, которая умеет заставить меня делать именно то, что она хочет и тогда, когда она хочет.
Моя мама.
- Ну, здравствуй, сердце мое. Как ты?
Насколько я помню, она всегда называла меня своим сердцем. Мальчиков же всегда звала своим духом, а папу – своей душой.
- Мама, у меня все хорошо. А у тебя и папы?
- С нами все в порядке. Кто эта молодая девушка?
Как же ей объяснить, кем мне приходится Келси? Наверное, стоит начать с официальной версии.
- Мы вместе работаем. Я тебе уже рассказывала о ней.
- Как жаль. Она очень красивая!
Да, мне тоже жаль. И она правда красивая.
- Мы только друзья. И все, мама!
Моя мама считает себя моей личной свахой. Некоторые родители очень плохо реагируют, когда обнаруживают, что их ребенок гей. Как поступили в этом случае мои родители? Ну, они немедленно повесили радужный стикер на бампер своего БМВ, вступили в организацию «Родители, семьи и друзья лесбиянок и геев» и стали присматривать мне симпатичных девочек. Кроме того, мама теперь стала также председателем национального комитета по однополым бракам. Моя сексуальная ориентация является теперь одним из направлений их деятельности.
- Какая же ты упрямая!
Я поднимаю глаза кверху. Мама называла меня упрямой столько же, сколько называла своим сердцем. Это говорит о многом о каждой из нас.
- Согласна, мама. А теперь позволь тебе представить Келси.