Курт Вагнер свободно влился в советскую ячейку общества, проникся русским духом и стал нередко проявлять его сам. На встречах с друзьями и их семьями немец внимательно наблюдал за поведением советских детей и не раз вспоминал свое детство и юность в Германии, не замечая существенных различий. Разве только появились более современные игрушки и говорили дети по-русски.
Ему удалось создать крепкую ячейку общества. Семья Фроловых всегда являлась достойным примером в своем доме, в их квартире никогда не было ссор, а после смерти жены дети забрали отца к себе. И на новом месте пенсионер нашел друзей, равных себе по возрасту, с которыми не раз обсуждал времена Великой Отечественной войны, придерживаясь нейтральной позиции.
Ни разу в юности Курт Вагнер не думал, что судьба так тесно свяжет его жизнь с Советским Союзом, но теперь старый немец доживает остаток последних своих дней в этой стране, которая стала ему родным домом.
Москва обеспечила Ивана Владимировича работой, льготами и другими поощрениями как почетного работника государственного учреждения. В Советском Союзе он женился, у него родилась дочь, Иван Владимирович был уверен, что их ждет прекрасное будущее. Обрусевший немец полюбил Советский Союз всем сердцем и душой, здесь прошла большая часть его жизни, и он гордился этой страной. Уже давно Курт Вагнер перестал считать себя немцем, советская семья дала человеку новые приоритеты в жизни, такие, как любовь, забота и патриотизм.
Внучка с нетерпением смотрела на деда и ждала, когда Иван Владимирович начнет говорить дальше, описывая свое пребывание в плену. Она с интересом ждала известия о Екатерине, гадая, куда пропала девушка и что было дальше.
Мужчина снова вернулся к своим воспоминаниям, перед глазами вырос высокий забор с колючей проволокой и русские с автоматами вокруг.
***
Осмотревшись вокруг, я нигде не увидел Екатерины. В моей компании находилось пять человек, включая меня. Вся кучка узников сидела близко друг к другу. Справа от меня располагался крупный полный мужчина лет шестидесяти в черном пальто. Он держал в руках небольшой чемодан. Мужчина внешне был похож на учителя: строгие черты лица, серьезный взгляд, круглые очки. Из-под его черной шляпы выглядывали темные кудри. Навскидку он весил больше сотни килограмм. С другой стороны, сидели три молодых солдата, у двоих из них были худощавые и неумытые лица, третий же был полным и щекастым. По всему лагерю такими же группками сидели другие военнопленные.
Я стал прикидывать, что произошло, и решил, что солдаты, освободив меня из-под завала, сразу поняли, что к ним попал немец, и отправили в госпиталь, где мне оказали первую медицинскую помощь, остановили кровь, и перебинтовали ногу, а затем перевели в лагерь.
Советский лагерь для военнопленных напоминал мне немецкий, где довелось недолго проработать, только здесь не было бараков, одна колючка вокруг.
— Скажите, пожалуйста, вы не знаете, почему здесь все вместе: и гражданские, и военные? — по-немецки задал я вопрос мужчине в шляпе.
— Это временный лагерь, — зевая, ответил сосед, — Для русских неважно, кто здесь находится: НКВД разберется!
Страшное слово НКВД меня сильно напугало, мне хватило одной встречи с народными комиссарами. Я стал нервничать и был очень обеспокоен свой дальнейшей судьбой.
— А ты как попал в плен? — набивался в друзья мужчина.
Смотрю, правила этикета у этого человека отсутствуют, автоматически мы перешли на ты, значит, буду придерживаться такой же манеры общения, решил я.
Особых подробностей я рассказывать не хотел, например, о попытке спасти мальчишку. У меня до сих пор перед глазами стояла картина, как ребенок с криком летит вниз.
— Началась бомбардировка в городе, — начал рассказывать я, — мы с девушкой решили спрятаться в одном из домов, меня завалило там обломками, потерял сознание, больше ничего не помню, и вот оказался здесь!
— А девушка? — заинтересованно спрашивал мужчина.