Однажды наш поезд остановился на какой-то станции после суток непрерывной езды. Состав стоял минут сорок, нам был слышен шум, лай собак и стрельба. Любопытно было знать, что там происходит, но располагающиеся практически у потолка окна не давали большого обзора. Кто-то всё же взобрался наверх, чтобы посмотреть, что там происходит.
— Что там видно? — кто-то из пленных задал вопрос молодому пареньку, который был уже наверху.
— Ещё пленных ведут! — ответил тот.
Двери нашего вагона отворились, и к нам действительно загнали десяток новых пленных. Новенькие одной кучкой заняли место у печки. Они разговаривали только между собой, и в вагоне появилось какое-то напряжение. Прежде в нашем вагоне царила теплая обстановка, все дружелюбно общались и друг другу помогали, а с прибытием новых ребят всё стало не так, как прежде.
Трое из новой компании были самыми наглыми. Они общались исключительно друг с другом, вели себя развязно и уверенно, силой отняли самые теплые койки у печки и начали устанавливать свои порядки. Босс и его приспешники стали контролировать всю жизнь нашего вагона. Вожак новичков немного напоминал мне того самого русского здоровяка Ивана. Увы, среди нас не нашлось смельчаков, готовых отстаивать свои права, узники просто с иронией наблюдали за поведением новичков, а некоторые даже стали им прислуживать. Вот бы мне сейчас быть таким, как тогда Василий, подумал я, были бы мои руки такими длинными и сильными, я, безусловно, смог бы успокоить вожака…
Другие семеро новоприбывших предпочитали оставаться сами по себе.
Мы не знали, что нас ждет впереди, дорога в лагерь ничего хорошего не предвещала — это был путь в неизвестность. Каждый надеялся на лучшее, но надежда и сила исчезли после того, как в нашем вагоне поселились эти новенькие. Наша жизнь превратилась в кромешный ад, с каждым часом обстановка накалялась, а терпение заканчивалось.
Как-то раз я проснулся от сильных криков: завязалась драка между этими тремя и несколькими другими ребятами, ехавшими с нами с начала пути. Силы были неравны, и вожак со своими ребятами быстро раскидал всех нападавших в разные стороны. Эта стычка донельзя обозлила новеньких, от них исходили гнев и жестокость. Главный здоровяк приказал своим дружкам наказать зачинщиков драки, и подельники ринулись избивать ногами лежащих на полу узников. Жертвы в страхе сжались, защищая головы руками. Кто-то сверху возмутился происходящим, тогда бандиты нашли его и стащили вниз, кинув к остальным, а затем продолжили избивать жертв.
Вожаку стало скучно оставаться наблюдателем, он присоединился к избиению, довольно улыбаясь. Кровь так и летела в стороны, его кулаки работали, как ветряная мельница. Вожак находился в бешенстве, он то и дело вертел головой и отыскивал недовольные взгляды среди узников, а затем кидался избивать непокорных, друзья помогали ему в этом.
Досталось практически всем, мне в том числе, потому что я отвернулся, не желая смотреть на избиение. За это тиран нанес мне сразу несколько ударов. После этого побоища двое пленных больше не встали с пола, эти дебоширы избили их до смерти. Трупы они сами оттащили к двери вагона, чтобы не мешались. Новые хозяева согнали всех в одну сторону, а сами расположились в другой части вагона. К ним присоединились еще пятеро из тех, кто прибыл вместе с этими людьми. Компания агрессоров возросла, и положение стало еще ужаснее.
Изгои, а это большинство узников, ютились в одной части вагона, границы которой обозначили хозяева положения. Бандиты прошлись по личным вещам солдат и забрали себе все продукты. Очень тихо солдат, попавший в наш вагон вместе с новыми лидерами, сказал нам:
— Ребята, это Власовцы!
— А кто это? — начали расспрашивать заключенные.
— Русские бойцы, которые против своей власти пошли! — шепотом начал делиться солдат. — Они служили у генерала Власова.
Теперь все стало на свои места — это были русские. Вот почему они были столь бесстрашными, стали сражаться против двадцати человек и всех победили.
Положение узников во всем поезде было одинаковым, но мы столкнулись с русским гнетом уже по пути следования в лагерь. Мы не знали, что делать, но понимали, что долго так не продержимся, и никто не знал, сколько нам еще ехать. Известно было лишь, что поезд направляется в Сибирь, в специальный концлагерь для военнопленных.
Тогда паровозы были не так быстры, как современные, и время тянулось медленно. Наступал момент, когда спать не хотелось, сидеть было неудобно, а вставать и ходить нам запретили Власовцы. Нам очень хотелось есть, каждый с нетерпением ждал очередной остановки, прислушиваясь, как стучат колеса о железнодорожное полотно. А поезд всё мчался, не желая останавливаться уже больше суток, и вез нас дальше, в объятия непредсказуемости.