За стенами послышался звонок очередного переезда, вскоре скорость замедлилась, что говорило о том, что мы приближались к очередной станции. Все мечтали получить сухой паек, в душах военнопленных в унисон звучали молитвы о питании, терпеть не было сил. И вот вдоль состава выстроилось оцепление, заскрипели старые засовы, двери в вагоны стали открываться. Вот и в наш вагон ворвался свежий чистый воздух, который пронесся над каждым, проветривая помещение.
Русские конвоиры увидели мертвые тела заключенных. Тут же к месту происшествия подскочил один из сержантов, им оказался запомнившийся мне по лагерю для военнопленных Петрович, друг так часто вспоминаемого мною Василия. Сержант запрыгнул в вагон, за ним — еще два солдата.
— Что здесь произошло? — задумчиво задал вопрос сержант.
Все молчали, как глухонемые. Увидев значительный перевес пленных на одной стороне и совершенно свободную территорию на противоположной, сержант сам сделал вывод: во время пути произошел переворот. Офицеру было известно, что к немцам они подселили Власовцев, выбора нет было: этих заключенных также нужно было доставить в лагерь. Результат — двое убитых, другие сильно искалечены.
— Михайлов! — обратился он к вожаку русской стаи. — Ты опять взялся за своё?
— И что? — брякнул ему в ответ Михайлов. — Петрович, бить меня будешь?
Вся компания Михайлова рассмеялась над сержантом. Офицер подошел ближе к этому русскому и посмотрел ему в глаза, а пленный встал перед ним в полный рост. Глаза сержанта поднялись вверх на здорового мужика, который был на полторы головы выше Петровича. Узник кинул уверенный взгляд в ответ и ехидно улыбнулся.
— Гражданин начальник! — сказал Михайлов. — Ваша обязанность — доставить меня в лагерь, что вы мне сделаете?
— Ты за что их всех избил?
— Так это же немцы, что их жалеть-то?
— А что же ты служил вместе с ними?
— Я сражался против советской власти! — пояснил сержанту Михайлов. Затем он посмотрел на немцев и сжал руки в кулаки. — А этих мне не жалко!
— Еще раз ты учинишь свои порядки здесь, — пригрозил ему пальцем сержант, — пожалеешь об этом!
Русский рассмеялся и толкнул сержанта своим животом:
— Да что ты мне сделаешь? — уверенно высказался бугай.
Шагнув назад, сержант развернулся и направился к выходу. Спрыгнув с вагона, он приказал принести всем еду и охранять двери, держа их открытыми. Скоро мы уже шуршали своими сухпайками, жадно закидывая содержимое себе в желудки. Тираны не мешали нам обедать: двери были открыты и в случае дебоша солдаты могли тут же отреагировать.
В вагон вернулся сержант, а с ним его друг Василий. Теперь я смог разглядеть ближе этого русского рядового. Это был молодой парень лет двадцати пяти с добрыми чертами лица. Он всем улыбнулся и пожелал приятного аппетита. Солдат был в чистой армейской форме, руки его действительно были длинными. Неспроста здесь Василий, подумал я.
— Бери этого, — сержант указал на Михайлова, — и в карцер его!
Михайлов усмехнулся, глядя на худого парня, а товарищи вожака решили полюбопытствовать, что же будет дальше.
— Идем по-хорошему! — сказал Василий Михайлову!
— А что, — узник развел руки в стороны, — может быть и по-плохому?
Неугомонный здоровяк рассмеялся своей шутке. Михайлов протянул руки к Василию и хотел легонько толкнуть его. В ответ молодой парень мгновенно накинул на него свои длинные руки и быстро смог склонить лицо Власовца над своим коленом. Такой реакции Михайлов не ожидал, его лицо сильно покраснело, он пытался вывернуть голову в сторону, но не мог. Все застыли, внимательно ожидая кульминации этого поединка. И вот сильный удар об колено, из носа Михайлова на пол хлынула кровь, он встрепыхнулся и снова стал вырываться. Василий напрягся и сделал еще удар, за ним последний — контрольный.
— Всё, всё, начальник! — истерично закричал Михайлов. — Я всё понял!
Освободив пленного, Василий отряхнул руки и расслабился.
Сержант позвал двух солдат:
— Увести этого, — показал на Михайлова. — В карцер его, на всё время пути!
Конвой подхватил Михайлова, завернул ему руки и увел прочь из нашего вагона. Сержант прошел дальше и спросил:
— Есть еще желающие?
Все отрицательно покачали головами.
Загудел паровоз, и мы отправились дальше. После расправы над Михайловым его товарищи побоялись отстаивать свое лидерство, и мы всей дружной компанией взяли над ними верх, теперь они чувствовали себя не в своей тарелке. Ребята отобрали свои койки у Власовцев, грозными жестами дали понять им, что больше подчиняться никто не намерен. В такой обстановке прошли еще одни сутки.