— Вы хорошо говорите по-русски?
—Да, — ответил я, — в моем личном деле это указано!
— Ты меня еще поучи! — рявкнул на меня офицер.
Капитан повернулся к писарю и сказал:
— Запишите его старостой по этому бараку! — показав на строение рукой. — Всё, пошли в следующий.
Так я стал старостой барака. Капитан не обманул, я получил преимущества перед другими узниками: дополнительный паек и отсутствие физической работы, а еще больше свободного времени. Но каждое утро мне нужно было посещать планерки, где бараку распределяли задания на весь день.
Мой барак был под номером девять, а всего в лагере их было четырнадцать. От конвоиров мы слышали, что наш лагерь считался небольшим по сравнению с другими, которых по Сибири было немало.
Жизнь здесь текла по определенным правилам, никто не должен был нарушать режим. Мыслей о побеге ни у кого не возникало, вокруг тайга и болота — это неминуемая смерть. Поэтому каждый из нас смирился с лагерными условиями и мечтал скорее вернуться домой. Мы слышали о приказе товарища Сталина, который гласил, что каждому военнопленному будет начисляться зарплата, также не запрещено было писать письма своим родным.
Раз в неделю, каждое воскресенье, в лагерь на два-три часа приезжала русская ярмарка. Пленные могли на заработанные деньги купить подарки своим родным, но чаще всего покупали русский шоколад и другие продукты питания. Были даже те, кто заказывал музыкальные инструменты, гитару и трубу, и им их привозили. Каждый месяц в лагере в обязательном порядке проходило мероприятие, в основном направленное на знание коммунистических основ Советского Союза.
Так и шли наши дни, проходил месяц, а следом — другой. Кормили нас неплохо, каждому в день выдавали 500-600 граммов хлеба, была и рыба, грибы, мясо, разные крупы, каши на завтрак, а вечером — омлеты. Мы и не надеялись, что русские так хорошо будут к нам относиться. Из нашего лагеря даже отпускали немцев на несколько часов за пределы лагеря — это была истинная правда. Узники ходили парами, чаще всего конвоиры отпускали их после обеда, а к вечеру нужно было вернуться обратно. Люди доходили до соседних деревень и приносили потом в барак свежее молоко, яблоки, груши, даже мясо. Немцы рассказывали, что сначала боялись заходить в избы и дворы, их останавливал страх перед русскими, ведь многие потеряли своих близких на войне и, увидев врага на пороге, могли отреагировать неадекватно.
К большому удивлению, русские оказались гостеприимными людьми, приглашали за стол и давали продукты пленным немцам, делились своими теплыми вещами и обувью. Для любого из нас это была необъяснимая загадка. Русское великодушие нас удивляло, и пленные немцы потом писали своим близким на родину об этом, но им не верили, отвечая, что быть такого не может — всё это сказки.
Первое время никто в Европе не верил таким письмам, а потом стали к этому привыкать, потому что тысячи пленных немцев стали делиться в письмах одними и теми же радостями и переживаниями с родными. Тогда Европа стала понимать, что СССР — это великая страна, и многие сожалели, что воевали с Советским Союзом. Все с нетерпением ждали возвращения своих солдат домой.
***
Старостой я был не больше месяца, капитан увидел во мне другие задатки и предложил стать начальником творческого кружка. Я с радостью принял такую должность, думая, что это будет проще, но на меня свалились бессонные ночи из-за подготовки к выступлениям. Заданий было много, а ответственность за всё лежала на мне.
Как-то раз утром я направился в библиотеку по поручению коменданта, чтобы взять материал для нового праздника. Библиотека находилась в здании штаба. Библиотекаря на месте не было, и я решил сам найти нужную мне литературу.
Пройдя вдоль длинного стеллажа с книгами, я обошел его и оказался с обратной стороны. Та зона библиотеки была темной, при таком освещении было трудно что-либо найти, поэтому я решил вернуться обратно, но не понимал, что происходит, мой путь позади тоже стал темным.
— Может быть, кто-то зашторил окна и сейчас зажжется свет? — подумал я.
Нет, в помещении по-прежнему была темнота, и я, выставив руки перед собой, зашагал вперед в надежде найти выход. Всё было очень странно, я шел в темноте уже минут пять и не мог понять, в какой части библиотеки нахожусь. Стеллажи с книгами куда-то пропали, поэтому, нащупав перед собой руками обычные стены, я двигался дальше. Вдруг слева мне удалось разглядеть комнату, которая располагалась в конце длинного коридора.