— Подожди, — задумчиво сказал коллега. — Я сейчас приду!
Старый мужчина скрылся за дверьми, а я заварил свежий чай. Прошло не больше получаса, как Генрих вернулся обратно, он выложил на стол четыре куриных яйца и какой-то порошок, взял миску и начал что-то изобретать. Перемешивая всё это, он довел раствор до однородной массы.
— Что это получилось? — спросил я.
— Я реставратор, помнишь, уже говорил об этом? — Генрих почесал правое ухо, посмотрел на картину, будто прикидывая следующее действие, и приблизился к ней.
— Стой! — закричал я ему. — Что ты хочешь сделать?
— Доверься мне! — пытался настроиться изобретатель.
Генрих аккуратно нанес свой раствор на картину и разровнял его по всему полотну. Я очень боялся, что моя работа будет испорчена, ведь рисовать новую времени не было.
— Сейчас, надо, чтобы всё высохло! — увлеченный работой Генрих переминал туда-сюда свой язык, при этом покрякивая. Когда он закончил, мы решили выйти прогуляться перед сном. Моя голова жутко гудела от проделанного объема работы. Далеко отходить от дома культуры было нельзя, поэтому мы совсем немного постояли на свежем воздухе и зашли обратно. Прогулка не дала достаточно кислорода организму, и в ту ночь я долго не мог заснуть.
Утром за работой приехал капитан. Из окна нашей рабочей комнаты мы заметили, как подъехала его машина и, когда Дмитрий зашел, мы уже стояли перед столом, готовые продемонстрировать работу.
— За картиной? — спросил я.
— Естественно!
— Тогда встречаем! — торжественно озвучил я, держа перед собой картину, накрытую сверху белой тканью, и Генрих медленно стянул с нее полотно. Офицер поднял руку и медленно стянул с головы фуражку, а другой рукой расстегнул верхнюю пуговицу.
— Ребята, — плавно, как во сне, протянул он, — ну вы даете! Это просто потрясающе!
Он ошарашенно сел на стул, не отрывая взора от картины.
— Дайте мне ее поближе рассмотреть! — скомандовал Дмитрий
Вцепившись в раму, он несколько минут любовался произведением, водил руками по картине и искренне восхищался.
— Просто не ожидал такого эффекта! — сказал затем он.
— Мы тоже! — поддержал его я.
Генрих переспросил меня на немецком, что говорит этот русский офицер. Я ему перевел, что капитан очень удивлен его работой, тогда пожилой мужчина довольно улыбнулся и дополнил, что его раствор просто необыкновенен. Старый мастер не выдержал, подошел прямо к капитану и стал на немецком рассказывать, что это применить специальный раствор — его идея. Генрих жестикулировал и показывал русскому офицеру, как он это делал. В ответ Дмитрий кивал головой.
Капитан встал и еще раз поблагодарил нас за прекрасную работу, пообещав решить любые проблемы, которые могут возникнуть в лагере. Для нас это была достаточная награда — иметь своего покровителя. Слова Дмитрия я перевел своему коллеге, его радость сменилась неким волнением, и он вышел покурить на улицу, провожая отъезжающий автомобиль капитана. Я вышел вслед за ним.
Мы с Генрихом надеялись на улучшение жизни в лагере, ведь наши таланты этому способствовали. Мне очень повезло встретить Генриха, теперь мы с ним не разлей вода, коллеги по творчеству. Меня раздражала лишь его привычка курить, но старый немец пообещал всегда выходить на улицу.
Шел одиннадцатый час ночи. Вдруг мы услышали чьи-то шаги в коридоре, спустя минуту в нашу мастерскую зашел капитан Дмитрий. Он был уже нетрезвым, веселым и добрым. На столе появились две бутылки русской водки и закуска: трехлитровая банка соленых огурцов, хлеб, колбаса, сыр. В тот день стол был у нас барский.
Капитан рассказал нам, что как раз сегодня был юбилей Виктора Ивановича. Начальник был сильно удивлен, что на портрете изображен вместе с товарищем Сталиным.
— Начальник приказал завтра же вам явиться к нему! — выпивая очередной стакан, сообщил нам Дмитрий.
Старик Генрих то и дело толкал меня в бок с просьбой переводить ему разговор нашей компании.
— Ты это, — протянул мне Дмитрий, — научи его, что ли, по-нашему болтать!
— Хорошо!
Генрих опять меня попросил перевести последний диалог, тогда сам Дмитрий развернулся к Генриху и, улыбаясь, глядя ему в глаза, сказал:
— Гут, — показал ему жест рукой, — Всё очень хорошо!
— Зер гут! — перевел я Генриху!
— Я-я! — улыбался старый немец.
—Ты, ты… — махнул немцу Дмитрий. Потом посмотрел на меня. — Зер гут!
— О-о, — рад был слышать Генрих речь русского офицера на немецком, — гут, гут.
****
— Деда, — перебила здесь Саша, — А что, разве можно было контактировать с пленными немцами и пить с ними водку?
— Очень хороший вопрос, Саша! — правильно понял дед логику размышления внучки. — После победы Советского Союза над Германией накаленная обстановка в общении между пленными и конвоем уже ослабевала. К тому же Дмитрий сам был офицером НКВД. Его положение позволяло в любом случае выкрутиться из подобной ситуации, так что беспокоиться за него не стоит.