В Москве, в большом и чужом городе, адаптироваться было сложно. Сначала я решил прогуляться по столице Советского Союза, а потом уже найти телефонный автомат, чтобы созвониться с другом Виктора Ивановича и договориться о встрече.
Дата моего приезда совпала с праздником — 9 Мая. Город кипел от веселья, граждане шли с плакатами и цветами, повсюду было много военных, советские семьи двигались на Красную площадь. Там начинался парад военной техники, услышал я из разговоров в толпе.
Солдаты Великой Германии не дошли до Москвы, а мне удосужилось побывать здесь, подумал я с радостью. Оказавшись в самой гуще событий, и не зная города, я шел вместе со всеми в одном большом потоке людей, пытаясь разглядеть и запомнить улицы, по которым мы идем.
— Успею я еще прогуляться по этим улицам! — пробормотал я, решив придерживаться потока, и шёл вместе с ними дальше. Советские граждане громко кричали, смеялись и пели военные песни.
Поймав себя на мысли, что участвовать в демонстрации для меня будет лишним, я нащупал в кармане записку Виктора Ивановича, начальника лагеря, и решил покинуть толпу, чтобы разыскать ближайший телефон. Не факт, конечно, что друг полковника будет дома, но всё же нужно было попытаться.
Люди шли и толкали друг друга в спины, не давая сдвинуться ни вправо, ни влево, толпа тащила меня только вперед. Я старался вырваться из колонны, но начал теряться: маневрировать между нескончаемым людским потоком было очень сложно. Толпа постоянно подпихивала меня в спину, не позволяя сделать и шага в сторону — вперед и только вперед! То и дело меня подталкивали локтями и плакатами.
Осматриваясь вокруг, я видел улыбающиеся лица, довольные и уверенные. Силуэты натянутых улыбок на их лицах, напомнили мне марионеток, которых невидимый кукольник вел зомб которые шли к своей заветной цели — Красной площади. Ни ничего не замечали перед собой, засасывая на своем пути всех, кто попал в этот круговорот событий. Я почувствовал тревогу, сердце учащенно, мне стало плохо, и из рук выскользнула записка с телефоном. Нагнувшись за ней, я тут же получил толчок сразу с нескольких сторон, толпа не останавливалась, она, как раскалённая лава, текла вперёд. Всё, записки больше нет, листочек был затоптан тысячами русских ног. Я ужасно растерялся, понимая, что остался даже без шанса на чью-то поддержку.
Над городом очень низко пролетели военные самолеты, от шума их двигателей у меня сразу заложило уши. Я опустил глаза вниз, от волнения у меня закружилась голова. На миг потеряв контроль над собой, я попятился назад, облокотившись на кого-то рядом. В плотной толпе упасть было сложно, со всех сторон на меня громко закричали граждане, толкая в спину.
В итоге всего переполоха я оказался в местном отделении милиции.
— Вы, Фролов Иван Владимирович, находясь на митинге, устроили массовый беспорядок, а именно: толкнули незнакомого вам гражданина Осипова Ростислава Михайловича, отняли у него плакат и начали топтать! А между прочим, на этом плакате был изображен знаете кто? — слушал я.
Милиционер сидел за столом напротив меня, задумчиво почёсывая свой подбородок. Он добавил:
— Гражданин Осипов не стал писать на вас заявление, объяснив, что через час у него поезд и он сильно торопится, но очевидцы пояснили, что вы пьяны.
— Нет, я не пьян! — сказал ему я.
Молодой лейтенант взглянул на свою бумагу, думая, что еще можно написать в объяснительной.
— Вы растоптали плакат товарища Сталина!— утверждал лейтенант.— Это очень серьезный аргумент, по закону я вас могу задержать на несколько суток.
— Я не заметил плакат, — тут же ответил я, — и я ничего не отнимал у гражданина!
— Он утверждает обратное! — настаивал на своей правоте мужчина.
В этот момент я вспомнил напутственные слова начальника нашего лагеря, Виктора Ивановича:
«Будь осторожен в Москве, привыкни к тому, что ты русский!»
До меня только сейчас дошло, что он имел в виду. Сталин является вождем пролетариата, и наступить на плакат означало для меня получить большие проблемы. Я пытался понять, как выкрутиться из этой ситуации, и напряженно думал, пока милиционер продолжал настаивать на своем.
В кабинет влетел молодой милиционер
— Товарищ Миронов! — обратился он к лейтенанту. — К вам срочно женщина рвется!
— Какая еще женщина? — исподлобья глянул на него Миронов.
— Бешеная какая-то, не знаю!
— Ну пропусти её! — согласился товарищ Миронов.
В дверь влетела светловолосая девушка лет двадцати пяти: на голове ее была модная сиреневая шапочка с белыми пятнами. Она прошла, цокая каблуками своих сапожек, до товарища Миронова, прямо к его столу, где мы с ним сидели.