Мы находились в просторной землянке, состоявшей из двух комнат. Большая явно использовалась как гостиная, спальня и кухня. По бокам здесь были кровати в два яруса, а в центре стоял большой стол, на котором стоял чайник, алюминиевые кружки, бумага, спички и прочее. За печкой начиналась вторая комната, ее использовали в качестве кладовой. Я разглядел лежавшие там лопаты, какие-то доски и другие предметы. Дверной проем, разделявший комнаты, был выполнен в виде деревянной коробки. Вместо двери в кладовую висела плотная занавеска из армейской русской шинели, прибитая гвоздями сверху. Землянка была рассчитана человек на десять-двенадцать. Хозяева этого жилища быстро заняли свои места. Кто-то запрыгнул на верхнюю полку кровати, другой занялся своим автоматом, разбирая его. Еще один стал разжигать печь, подкидывая внутрь дрова.
В эту ночь всё так быстро закрутилось, мое положение пленного быстро сменилось на гостя у неизвестных мне пока соотечественников. Мне было неловко даже спросить, кто они такие.
— Ты снайпер, значит? — спросил меня тот, кто заваривал чай. Я отметил шрам на его правой щеке.
— Вы сами-то кто такие?
— Что, по камуфляжу не видно? Разведчики мы.
— А по моей экипировке не видно, кто я?
— Если честно, больше похож на русского партизана... Вон какой потрепанный.
— И зачем же меня вытаскивать из русского плена тогда? Раз я на партизана похож... — раздраженно высказался я.
— Да не горячись, — успокоил меня человек со шрамом и протянул руку, — Я Велтон!
— Курт! — я пожал ему руку. — Спасибо, что вытащили меня из русского плена. Без вас я не вышел бы оттуда живым.
Один из команды рассмеялся. Он подошел к столу, достал нож и с размаху, сверху вниз, воткнул его в деревянный стол.
— Да уж, — ехидно улыбаясь, выдавил из себя он, пристально уставившись на меня, — здесь война, друг, партизаны на рассвете тебя бы повесили или расстреляли. Либо одно, либо другое, остаться живым, как ты говоришь, не вышло бы.
— Как... Но я...
— Что как, что — но я? Ты думал, они тебя по утрам горячим кофе будут угощать и светские беседы с тобой вести? Да на черта ты им сдался, грохнут тебя и не станут слушать.
Велтон подошел к человеку у стола и положил ему руки на плечи:
— Болдер, успокойся, присядь, займись своим оружием, ты помнишь, оно у тебя в бою заклинило?
— Да помню я всё, командир, — Болдер отмахнулся от Велтона, прошел к своей койке и принялся диагностировать автомат
— Это наш, Болдер, — Велтон указал на возмущавшегося пальцем.
Болдер злобно кивнул мне в ответ.
— Он у нас не очень любит общаться, — продолжил Велтон. — К тому же он вчера на задании потерял своего друга. Поэтому ты его извини, он сегодня сам не свой. Мы его все понимаем и поддерживаем. Они с другом выросли в детском доме практически с рождения, были как братья, и утрата товарища для него — большая трагедия. Болдер немного погорячился, не держи на него зла. Он до жути любит оружие и это его успокаивает.
Сверху спрыгнул еще один человек. Мне представили его как Генриха. Мы пожали друг другу руки.
— А я помню тебя, — сказал он. — Мы вместе были в том лагере под Берлином, наша группа там проходила переподготовку. Мы не первый раз там уже находились, поэтому всех новеньких было видно сразу. Помнишь меня?
— Кажется, нет! — пожал я плечами. — Слишком уж много людей там было. Тем более, вы проходили обучение в корпусе разведки. У вас же там всё секретно.
— А я тебя запомнил, ты к нам за бумагами какими-то приходил!
— За бумагами? Что-то не помню я. Может, путаешь меня с кем?
— Нет, не путаю! — замотал Генрих головой. — К тебе еще обращался по имени наш учитель.
— Генрих — наш радист! — выделил его Болдер. — Он хорошо помнит все позывные и не мог тебя с кем-то перепутать.
Прижавшись спиной к теплой печке, Велтон задумчиво смотрел на всех, перетирая в руках сигарету, из которой махорка сыпалась ему на штаны. Недолго помечтав, командир отбросил сигарету и повернулся к нам.
— Давайте все к столу, чай будем пить, — скомандовал Велтон.
Так я познакомился с командой разведчиков. Четвертого из них звали Маркус. Он был немного контужен после одного боя, поэтому слышал через раз. Маркус уже был в землянке, когда мы пришли. Всем разведчикам было чуть больше тридцати лет. По внешнему виду было заметно, что выполнили они не одно служебное задание, военная жизнь довольно сильно успела их потрепать.