— Слышали мы про него, — поддержал снова разговор Генрих, — это как раз тот, кто подстрелил на прошлой неделе одного из наших офицеров.
Я удивленно кивнул и согласился с ним.
— Мы же разведка, — уверил меня Велтон, — мы всё должны знать, видеть и запоминать. Такова наша военная профессия, если ее можно, конечно же, так назвать.
— Мне завтра можно с вами? — напросился я. — Мне необходимо попасть в свою часть.
— Курт, мы разведчики, и каждого с радостью принимаем в свои ряды, — уверенно сказал Велтон. — но, учитывая, что ты снайпер, перемещаться тихо и незаметно в спецшколе тебя обучили, да?
— Разумеется, я умею!
— Да нет сомнений! — рассмеялся Велтон. Захохотали и остальные члены отряда.
Я сначала не понимал, что происходит, над чем они так весело смеются, пока Велтон не спросил:
— Расскажи нам, как ты попал в плен, снайпер? — и снова захохотал.
—Разумеется, умею! — кривляясь, изобразил меня Генрих.
Здесь я, всё, конечно же, понял. Было очень неприятно, хотелось перестать быть объектом насмешек. Мои скулы напряглись, непроизвольно сжались кулаки.
— Никто из вас не застрахован попасть в плен к русским, так же, как и я, или поймать пулю, как ваши друзья, — процедил я сквозь зубы.
Смех сразу прекратился. На мгновение комната наполнилась напряженной тишиной.
— Как ты у них-то оказался? — внезапно раздался вопрос, который был сказан серьезным голосом, без насмешки.
— По неосторожности! — ответил я. — Хотел просто разведать обстановку, а так получилось, что меня взяли в плен.
Разведчики снова немного посмеялись надо мной.
— Ты давно на войне? — спросил Генрих.
— Два месяца! — неуверенно ответил ему я.
Генрих поперхнулся и рассмеялся.
— Тогда понятно, почему ты так легко попал в плен, салага ты еще! Ну ничего, мы тоже все были когда-то на твоем месте.
— Ты хоть кого-нибудь уже убил через свою снайперскую винтовочку? — к нам уже присоединился Болдер.
Я неуверенно посмотрел на его оружие и произнес:
— Пока нет! У меня всё еще впереди.
Болдер улыбнулся, встал из-за стола и пошел в сторону кладовой. Нашел там винтовку, передернул затвор и вернулся к столу.
— На, держи, снайпер! — протянул оружие мне. Я принял подарок Болдера и приступил к изучению новой винтовки.
— Надеюсь, умеешь обращаться с таким оружием? — задал вопрос Болдер.
— Конечно, умею, — улыбнулся ему я, — благодарю тебя.
— Так, господа, давайте спать! — оповестил всех командир, — Завтра нам нужно благополучно попасть в штаб. Там нас уже заждались!
Все закопошились и начали готовиться ко сну. Мне досталась кровать на втором ярусе. Вояки немного поворочались, и через несколько минут в землянке уже раздался храп.
Я же никак не мог уснуть. На этот раз я чудом избежал гибели, однако мне не всегда будет так везти. Ведь война продолжается, и никто не знает, что ждет нас завтра. От гостеприимного партизанского русского приема у меня всю ночь болели кости и челюсть. И славу богу, что я унёс оттуда ноги. Их командир был таким кровожадным человеком, мне казалось, он просто издевался тогда надо мной. Да, надолго я запомнил этот урок.
Затем мои мысли перешли к землянке, которая была создана неизвестными русскими крестьянами. Что подвигло их уйти сюда из собственной деревни или города? Копать так глубоко, всё здесь укреплять… И сколько, интересно, ей уже лет? Стоп.
Если эта землянка сооружена очень давно, то местные должны знать про нее? Всё может быть! Но партизаны, отправившись за нами в погоню, отстали и не продолжили поиски. Вероятно, они не знают о ее существовании. Ой, не знаю, что и думать. Вагнер говорил, что здесь есть еще один выход. Поскольку уснуть мне так и не удалось, я стал на всякий случай прикидывать расположение землянки.
За последние сутки я, безусловно, вымотался, мне было просто необходимо выспаться и восстановить свои жизненные силы. Тут я нащупал в кармане что-то твердое и поспешил достать это. Да это же деревянная собачка, которую отдала мне сестренка! Привет из дома!
Пока догорала свеча, у меня было время написать матери письмо. Завтра доберусь до штаба, и передам его с каким ни будь корреспондентом или военным почтальоном, чтобы он его доставил по назначению. Небось моя мама, там не находит себе места, думал я. На листке появились первые строки, а в след за ними остальные предложения, все что со мной произошло за эти три месяца службы. В ту ночь я долго размышлял, обо всем, в голову разные мысли. О русской девушке Екатерине, я не написала маме, что-то меня остановило. [Д1]