— Да, что-то из головы вылетело, дядь Вов. Спасибо вам!
— Корми, корми своего друга, — выходя обратно, приговаривал мужик, — как закончишь, выйди на двор, поможешь мне!
— Да, хорошо! — кивнула ему вслед Катя.
Екатерина кормила меня, как заботливая мать. Мне даже было неловко: чувствовал себя ребенком. Но что еще мне оставалось? Рука болела слишком сильно. Конечно, я мог проявить настырность и сам поесть, но раз сама девушка проявила такое внимание, мне это было очень приятно. Ее реснички так красиво поднимались и опускались, а большие зеленые глаза смотрели так серьезно и внимательно.... Ее ротик был немного приоткрыт, губки были настолько нежны и невинны, что во мне просыпалось дикое желание их скорее поцеловать.
Возьми себя в руки, говорил я сам себе. Действительно, было странно, никогда прежде я не испытывал ничего подобного. Конечно же, учитывая свой возраст, двадцать один год, жизненного опыта в любви у меня было мало. Да я и не любил еще никого, поэтому не ожидал, что мне так сильно понравится русская девушка — Екатерина!
Кроме того, сложившаяся ситуация напомнила мне детство, когда мама меня кормила, порой она нервничала из-за того, что я медленно жевал пищу. Вспоминаю мамин взгляд и очень скучаю, так не хватает сейчас мамы, но эту пустоту заполнила именно Екатерина. Заботливый теплый взгляд русской девушки был чем-то новым для меня. К материнскому вниманию я привык, а вот получить его от малознакомого человека было непривычно.
— Я рассказала дяде Вове, что именно вы нарисовали мой портрет по снимку для отца, сказала Катя. — Он был очень удивлен. Еще раз вам спасибо! Вы мне точно сможете показать то место, где захоронен мой отец?
Я немного растерялся, потому что не совсем был уверен, что отыщу то самое место в лесу. И кто вообще сказал ей, что он был захоронен? В тот момент в моей душе творилось что-то невообразимое, я не давал отчета своим действиям. Да, я бросил Виктора, мне даже сейчас стыдно, особенно если об этом узнает его дочь. Но что мне оставалось еще делать, когда за мной гнались несколько десятков русских солдат? Я понимал, что не смогу рассказать Екатерине такие подробности, это ей знать ни к чему.
Моя сиделка заботливо протягивала ложку мне в рот, а следом подавала еще и хлеб. Щи были по-настоящему вкусными, с таким рационом я быстро пойду на поправку. Только что же будет дальше? Как сложатся дальше обстоятельства? Ведь я не смогу так долго играть русского парня, тем более, когда в эту деревню придут партизаны или немцы. Мне было хорошо ясно, что ни тех, ни других в деревне нет. Либо немцы сюда пока не дошли, либо эта деревня вовсе не деревня. На улице я не был и, вполне возможно, это мог быть один дом в каком-нибудь лесу.
Задача у меня была следующая: поскорее выздороветь и, встав на ноги, разузнать, где я нахожусь и чего мне опасаться. А пока нужно беречь свои жизненные силы, но в то же время быть внимательным ко всему.
— Вот и отлично! — произнесла Катя, опуская ложку уже в пустую чашку. — Вы, Николай, полежите, отдохните!
— Я устал лежать! — отреагировал я. — Мне уже хорошо! Я могу встать...
— Не надо! — повысила голос девушка. — Я столько сил потратила, чтобы вас поставить на ноги, у вас сутки был жар, вероятно, от заражения. Надеюсь, это позади. Как меня учила мама, я травами и природными мазями выходила вас. Вы потеряли много крови от ранения в ногу, её я буду обрабатывать два раза в день, чтобы избежать заражения. Торчавшая у вас в ноге палка была очень большой, даже огнестрельное ранение намного легче вылечить, чем такое, как у вас. Поэтому лежите и восстанавливайте свои потерянные силы, товарищ.
Мне было действительно неудобно быть обузой для этой молодой русской девушки. В ее руках была моя жизнь, она не побоялась в военное время оказать медицинскую помощь, не задумываясь, кого спасает: героя или предателя родины, не говоря уже о вражеском солдате, каким я являюсь. А Екатерина и дядя Вова просто без расспросов принесли неизвестного в свой дом, положили на свою кровать и заботятся по сей день обо мне. Насколько эти русские люди добры к чужаку! Я до этого момента не верил, что русские способны на такое. Я вновь вспомнил письма с фронта, которые цитировала мне мама.
Тогда немецкие солдаты писали о войне так:
«Русские солдаты — это звери, с ними нельзя сражаться, их всех нужно истребить». Приблизительно такого содержания, были практически все письма.
Столкнувшись бок о бок с русскими, я, по крайней мере, в этом доме не почувствовал опасности. Правильно, подумал я, они не знают до сих пор, что в их доме находится немецкий снайпер. Что бы было со мной, если бы я был в немецком обмундировании, а не в этих лесных лохмотьях? Либо плен, либо расстрел. Я уверен, что не стали бы они меня так лечить.