— Идем дальше! — звал ее за собой я.
Вот перед нами то самое дерево, где я в последний раз видел Виктора.
— Катя, это здесь!
— Ты его похоронил? Он здесь?
— Нет, Катя! — я не знал, как ей это все объяснить, не мог найти подходящие слова.
— Николай! — схватив меня за оба рукава Катя, развернула к себе и пристально посмотрела в глаза. — Он здесь умер?
В растерянности я стал тереть свой лоб, тыча под повязку на голове, пытаясь найти нужные слова и всё объяснить, но просто не готов был сделать это.
— Так что же ты молчишь? — теребила меня Катя. — Расскажи мне, как всё было на самом деле. Я уже не верю тебе!
Она подошла ко мне и стала бить своими маленькими кулачками в грудь, а по её щекам текли слезы. У нее начиналась истерика, и я испугался, что кто-то нас может услышать — это было опасно. Я крепко схватил Катю и обеими руками прижал к себе.
— Катя, пожалуйста, успокойся! — прошептал ей на ухо я.
Девушка остановилась, но сердце ее продолжало колотиться, и каждый стук отдавался мне в грудь. Вот она, та самая мечта: я так хотел обнять Катю, а получилось, что за день у меня получилось это сделать уже дважды. Но что же делать с ее отцом? Адекватного ответа я не находил, поэтому молчал.
— Катя! — немного отодвинув ее от себя, но не отпуская, я посмотрел в заплаканные глаза. — Я не знаю, жив ли твой отец! Здесь его только ранило в плечо или шею, я точно не помню! Он сказал мне уходить, я ушел! Всё, больше я ничего не знаю!
Я неосознанно врал ей, зачем, сам не понимал. Ведь Виктор практически умер на моих руках. Ранения были несовместимы с жизнью. Он точно умер, я это прекрасно знал. Наверное, я просто хотел дать Екатерине надежду еще увидеть своего отца. Так я сам себя успокаивал. Если бы не война, все бы было иначе, я просто был уверен в этом.
— Значит, он жив! — сделала вывод девушка. — Он точно жив!
Менее чем через час мы уже возвращались к дому. Зайдя во двор, мы услышали чьи-то шаги, и на пороге дома появился незнакомый мужчина с двумя нашими стульями.
— Леонид Иванович! — крикнула ему Екатерина. Она знала его, подумал я. Хорошо, что он со стульями вышел, а не с автоматом.
— Ребята, — отозвался Леонид Иванович, — у жены моей сегодня день рождения! Идемте к нам? Посидим по-доброму!
Катя объяснила мне, что застолье проходит недалеко от нас, и уговорила пойти с ней. Людей собралось немного: три старика да пять старух. Там же был уже и дядя Володя, который весело играл на гармони. Праздничный стол стоял сразу у дома. Одна его часть стояла вплотную к завалинке, на том месте сидели четыре старухи, облокотившиеся спиной на стену дома, а остальные гости разместились по другим сторонам стола. Мы с Катей сели с краю.
Глава 6
Отправляясь на войну с Советами, никогда не думал, что мне доведется побывать на таком мероприятии, да еще и в качестве приглашенного гостя. Русская компания была дружелюбна и весела, несмотря на то, что идет война, они могли улыбаться и петь песни. Разглядев их поближе, я понял, что поспешил назвать этих людей стариками. Всем собравшимся было не больше шестидесяти. Было видно, что в их жилах течет горячая кровь воинов и бурлит русский дух, их лица были просты и одновременно тверды, как камень. Было видно, что каждый из них переживал за своих родных, война уносила каждый день сотни жизней на фронте. А чем народ одной страны отличался от народа другой? Да ничем, такие же жизни, как и у всех людей на планете, такие же семьи. Никто не хочет умирать, никому не нравится убивать. Есть лишь единицы тех, кому нравится это делать, а в целом все молят друг друга о мире. Я именно так размышлял, глядя на этих добрых и веселых русских. В их сердцах я не увидел ни капли злости и фальши.
Застолье было щедрым и душевным, народный фольклор не знал границ. Играла только гармонь, других музыкальных инструментов не было, но и этого было достаточно, чтобы ноги сами отправились в пляс. Женщины с платками вышли в центр двора и стали петь русские частушки.
Это было так здорово, что я стал постепенно влюбляться в русскую культуру, пытался даже подхватить мотив песен, но это было для меня очень трудно. Русские — добрейшие люди на земле, сделал вывод я. Какую они вообще могут предоставлять опасность немецкому солдату? Почему мы так хладнокровно нажимаем на курок, убивая стариков, детей и женщин? Почему мы это делаем? Что мы пытаемся себе доказать? Разве люди виноваты, что они родились именно в Советском Союзе, а не в какой-нибудь другой стране? Я категорически не желаю больше воевать с этим народом, вообще не готов брать в руки оружие против любого человека, просто не нахожу причины воевать.