Мотоциклисты появились за забором у нашего дома, заглушили двигатели и уже направились к нам.
— Уходи! — предложил я Кате, махнув в сторону того угла, откуда мы только что пришли.
— Нет! — ответила она. — Я так не могу! Если мы уйдем, они расстреляют стариков. Они уже приезжали, забирали продукты и уезжали.
Несколько солдат зашли во двор. Довольные и нахальные немецкие солдаты, подумал я, встречая их взглядом. А сам думал, как мне поступить в данной ситуации, какую сторону принять.
— Праздник? — по-немецки сказал один, а второй расхохотался.
Третий немец увидел русскую гармонь и по-русски сказал:
— Русский, играть! — и пнул инструмент ногой. Улыбаясь русским, немец пытался показать себя с хорошей стороны, думая, что знание русского языка дает ему какое-то преимущество. Этот немец закурил сигарету и улыбнулся нам, потом раскрыл свой портсигар и протянул сигарету нашему гармонисту:
— Ваня, — произнес немец, — угощайся, бери, русский, это тебе! Русский, играй!
Этот немец выглядел старше прочих. Ему было около сорока, может, чуть больше. Судя по погонам, все солдаты были равны по чину, но его слушались, вероятно, он руководил доставкой продуктов из этой деревни.
Дядя Вова стоял на месте, остальные русские столпились у порога дома. Этот же солдат приказал двум другим солдатам обыскать дом внутри. Подошли солдаты из грузовика. Они стали обходить здание вокруг в поиске партизан либо в целях безопасности
— Играй, Иван! — смеялся тот немец и продолжал пинать гармонь, которая каждый раз попискивала, как собачонка. Я махнул головой Владимиру, тот, вероятно, подумал, что у меня есть какой-то план, взял в руки гармонь и сел на лавку. Настроив инструмент, он стал играть. Дождавшись музыкального сопровождения, командир заулыбался и закивал, довольно затягиваясь. Подойдя еще ближе к музыканту, он снова протянул ему свои сигареты. Дядя Володя прекратил играть, взял из портсигара одну сигаретку, положил ее себе за ухо и продолжил аккомпанировать. Спустя пару минут в доме послышался какой-то шум, больше всего это было похоже на бой стекла. Русские закопошились и собрались уже разбегаться, но автоматная очередь над головами заставила всех сжаться.
— Стоять! — кто-то крикнул по-немецки. Все замерли. Один из автоматчиков жестами приказал всем выстроиться в ряд.
Из дома вышли двое солдат, они вынесли всю еду, что нашли внутри дома. Один из них, молодой рыжий солдат, споткнулся.
— Ну что, Йохан, удачно сходили в магазин? — ехидно обратился к нему командир. — Дай-ка я посмотрю, что вы там собрали?
Они раскрыли провиант. Любитель музыки взял немного закуски: малосольные огурчики, вареные яйца, сало с хлебом, а еще прихватил бутылку водки со стаканами и тут же позвал своих друзей-мотоциклистов за стол.
— Русский, играй! — прозвучала уже знакомая нам фраза. А эти двое с трофеями направились к грузовику, где на борту сидели еще несколько солдат.
Дядя Володя, прикусив губу, стал снова играть для немцев, а глаза его забегали по сторонам. Я встретил его взгляд и понял, что мужчина чего-то ждал от меня. Только я в данной ситуации не мог решить, на чьей стороне сейчас нахожусь, и уж точно не мог ничего придумать.
Стоявшая рядом Катя, дернув меня за рукав, прошептала на ухо:
— Они сейчас нажрутся, заберут продукты и уедут!
— Так они уже всё забрали! — не до конца понял ее я и решил переспросить. — Ты уверена, что они сейчас уедут?
Не знаю, почему она так была уверена в этом, но мне что-то подсказывало, что всё это добром не закончится, а недавние ранения помешают мне противостоять мародерам, да мне и не хватало духа решиться на какие-либо действия. Я по-прежнему оставался истинным немцем в своей душе, и то, что я провел с русскими три дня, этого не меняло. И всё же мне было очень неприятно видеть такое нахальное поведение. Тем более, они так неуважительно отнеслись к старикам, хоть и вражеского государства. У немецких солдат не было уважения к возрасту, каждый из них издевался, как мог. Конечно, нельзя было долго смотреть на это, нужно было что-то делать. А что именно, я еще толком не придумал.
Сидевшие за столом немцы явно были хорошими друзьями. Беседуя за столом на свои темы, весёлая троица уверенно пила русскую водку и вела себя более чем развязно. По моему мнению, эти солдаты еще не нюхали пороха, еще не оценили по достоинству русского воина. Гармонист уже покрылся потом, а я так ничего стоящего и не придумал. Нет, к огромному сожалению, сила духа во мне отсутствует, убедился я.
Некий страх, который заставлял меня просто стоять и ни о чем не думать, не позволял решиться на какой-либо героический поступок. И, вероятно, только сильная мотивация может заставить меня сделать что-нибудь. Как русские сражаются один против всех? Я так никогда не смогу… Стоп! Это же мои сослуживцы, мои земляки, можно, так сказать. Выдохнув скопившийся в легких воздух, я собирался обратиться к ним, но не мог решиться. Тут же я снова потерял всякий настрой действовать. Мне не давали покоя мысли: как в таких ситуациях русские решаются на героические поступки? Как у них это получается?