— А как я сюда попал?
— Не знаю! — растерялся мужчина, — Вон тот солдат сказал, что тебя прооперировали и сюда притащили помирать!
— Зачем меня оперировать, если всё равно здесь умирать? Днем раньше, днем позже!
— Не знаю! — пожал плечами мужчина, — Может, тебя закинули сюда, чтобы проводить агитационную работу, кто тебя знает!
— Нет! — покачал я головой.
— Да кто же в этом сознается-то?
Область левой лопатки у меня сильно ныла, скорее всего, пуля и, возможно, не одна, угодила именно туда. Весь верхний отдел спины и груди у меня был забинтован, и я чувствовал себя отвратительно.
Немецкие солдаты медленно стали проходить между рядов, сверяя лица русских по фото из анкет и то и дело выкрикивая их фамилии. Меня вдруг дернул за руку мужчина, напоивший меня водой.
— Смотри туда! — он показал на одного русского, который сидел, прислонившись спиной к стене.
— Что? — удивился я.
— У него под одеждой граната! — объяснил он мне. — Смотри внимательно!
Я заострил внимание на этом человеке и заметил, что он действительно прятал под одеждой гранату. Откуда она у него? Я ясно осознал, что совсем не готов умирать, а русский так близко ко мне, что при взрыве у меня не было шансов остаться в живых. Чем ближе подходили немцы, тем больше я видел, что русский готов умереть, прихватив с собой как можно больше врагов, и его не интересовало, хотим ли мы героически погибнуть вместе с ним.
Да, и среди этих пленных виден тот самый советский дух, гордость и любовь к своей стране, которые выше страха за свою жизнь. Только я пока еще являюсь немецким солдатом, и вот так нелепо погибнуть вместе с русскими, чтобы меня захоронили в братской могиле, как неизвестного…. Стоп, анкеты, осенило меня. Интересно, у них есть вообще моя анкета? Да откуда? Я был практически в одежде русского партизана, вот меня и приняли за русского. В общем, мне как-то нужно будет выбираться отсюда, сейчас они подойдут ближе, и я постараюсь объяснить, кто я такой. А где мои документы, вдруг опомнился я, при мне их нет. Ну конечно, меня взяли раненым, со мной русские документы, я сам был похож на партизана, какие могут быть еще сомнения?
Немецкие солдаты резко развернулись и направились к выходу, забрав с собой очередную партию пленных. Черт, до меня они не дошли, разволновался я. Что же мне делать? Как отсюда выбраться?
До самого вечера к нам никто больше не заходил. В храме находилось больше сотни военнопленных, каждый второй был в очень тяжелом состоянии. Кому-то в тягость было сидеть и ждать, они прогуливались туда-сюда по храму. И вот один из таких гуляющих солдат подошел близко к нашей кучке пленных и почему-то пристально посмотрел именно на меня.
— Так это же немец, братцы! — громко закричал он. Я открыл глаза и увидел перед собой того партизана, что пытал меня в лагере.
— Вот так судьба! — радовался он. — Ребята, смотрите, здесь с нами настоящий фриц.
— Да заткнись ты уже! — кто-то крикнул ему из толпы.
— Мы здесь все неугодные власти: и фрицы, и предатели, и дезертиры… — еще чей-то голос выделился из толпы пленных. Все заворчали каждый о своем, никто толком не слушал этого русского.
— Это кто здесь предатели и дезертиры?! — подхватили другие.
Вмиг завязалась напряженная словесная перепалка с обсуждением советской власти. Кто-то уже сцепился в кулачном бою, да и с другой стороны началась групповая драка. Волна недовольных коснулась всех, и в храме разгорелось настоящее сражение: русские против русских. Тем временем тот самый командир партизан набросился на меня с кулаками, а мои соседи стали защищать меня. Наконец в храм влетели солдаты и стали стрелять над головами. Все мигом прекратили потасовку. Мои соседи силой держали командира, прижав его к полу.
— Кто начал бунт? — по-русски спросил немецкий капитан. Большинство военнопленных смотрели в нашу сторону. Солдаты заметили на полу взбешенного командира.
— Что здесь произошло? — спросил тот же капитан. — Кто зачинщик бунта? Отвечайте!
Он пробежался взглядом по всем пленным, холодно улыбаясь.
— Капитан! — встал один русский из нашей кучки и указал на командира партизан. — Этот человек говорит, что этот пленный — настоящий фриц!
Капитан посмотрел на меня и спросил по-немецки:
— Этот человек прав?
— Да, — кивнул ему я, — господин капитан! Курт Вагнер, немецкий рядовой, моя военная специализация «снайпер», служил во втором батальоне сто сорок четвертой дивизии…