Шульц прикрыл распахнутое окно и задернул шторы.
— Курт Вагнер, — задумчиво произнес моё имя полковник Шульц, — вы по-прежнему рядовой?
— Да!
— Я буду ходатайствовать о повышении вашего звания. Работать в концлагере обычным рядовым не выйдет, мне нужен там свой офицер. Это займет какое-то время, надеюсь, скоро вы получите сразу звание унтер-офицера, минуя предыдущие. Сейчас, в связи с не лучшим положением на фронте, требуется всё больше и больше офицеров. Поэтому я потружусь вам выбить сразу унтер-офицера, это в моих полномочиях, тем более, различия невелики.
После нашего разговора с полковником я ощутил облегчение. Теперь мне не терпелось дождаться того дня, когда я стану унтер-офицером. Я облегченно вздохнул и посмотрел на свои погоны шютце (рядового).
— Так, беги в бухгалтерию! — ткнул он пальцем в меня, — Скажешь, я приказал, пусть оформляют тебя. И сразу сюда!
— Так точно!
Я отдал честь и направился в бухгалтерию. На удивление, мне не пришлось, что-то либо объяснять, все документы уже были практически готовы. У меня даже не спросили никаких документов, кроме удостоверяющего мою личность. Всё уже было подготовлено и запущено, оставалось только расписаться. После чего я поднялся обратно на второй этаж к полковнику.
— Сейчас спускаешься вниз, но не на центральную улицу, а во двор, там ждет машина, едешь с майором Листом Вальтером в лагерь военнопленных. Там будешь записывать весь допрос русских, вот тебе специальная тетрадь для этого. Когда вернешься обратно в штаб, вечером или в любое другое свободное время, перепечатаешь здесь всё на печатной машинке. Такие отчеты ты должен будешь делать своевременно, раз в неделю. Всё понятно?
— Так точно, господин полковник!
Во дворе меня ждал легковой автомобиль, в нем уже сидел Лист Вальтер, его водитель просигналил мне два раза. Я быстро запрыгнул внутрь, и мы выехали из двора штаба на центральную улицу города. Колеса крутились что есть мочи, везя нас за город, там был концлагерь для военнопленных. Здесь я совершенно случайно вспомнил про своего предшественника: переводчика, взорвавшегося на мине где-то за городом. Очень надеюсь, что меня такая участь не настигнет. Выкинув негативные мысли из своей головы, я смотрел в окно.
Мы проехали через блокпост и оказались на территории лагеря. Здесь было одно большое здание из камня, остальные были деревянными — это казармы для пленных. Мы зашли в здание, и наши с майором пути разошлись.
Вальтер предупредил меня, что ровно в пять вечера он заберет меня обратно в город, мы сверили свои часы и расстались. Меня отправили в подвал, где проходил допрос. Узкие длинные коридоры освещались слабо, по бокам находились комнаты. Мне стало немного не по себе. Я подошел к постовому, предъявил ему пропуск, тот открыл большую скрипучую решеточную железную дверь и показал пальцем, куда идти дальше.
— Третья дверь справа! — скоординировал он меня.
Войдя в тускло освещенную комнату, слева я увидел русского пленного, который сидел, привязанный к стулу. Его лицо казалось кровавой маской, на пол ручьем лилась кровь. Избитое тело пленного вселяло ужас, но он всё еще дышал. В нем жил стойкий русский дух, который, как мне уже известно, держится до конца. Над русским стоял бритый налысо здоровяк палач с засученными по локоть рукавами. Его крепкие мышцы хорошо выделялись сквозь мокрую рубашку. Справа от пленного за стол сидел и вел допрос офицер, который то и дело светил настольной лампой пленному в лицо.
— Поздно! — обернулся он ко мне. — Очень поздно! Мы уже заканчиваем, а результата нет!
Я прошел прямо и сел за свободный стол, офицер проводил меня взглядом и сказал:
— Через пару часиков начнем допрос другого русского! Ты готов?
— Готов! — глубоко вздохнув, кивнул я ему головой.
Офицер встал и снял невидимую пылинку с рукава.
— Так, этого в камеру, — указал на русского, — а мы с коллегой обедать!
— Карл Фердинанд! — развернувшись в мою сторону, представился мне следователь.
— Курт Вагнер! — ответил я ему крепким пожатием руки.
Палач схватил за шкирку худющего русского и практически на весу вытащил его из комнаты. Пока мой коллега собирался на обед, я напряженно осмотрелся по сторонам. Мрачная комната, как в фильме ужасов, и здесь мне придется работать. Мой стол стоял параллельно входу, на нем было всё необходимое: лампа, бумага, чернильница, карандаши... Стол следователя, который ведет допрос пленных, находился слева от меня. Моё место писаря давало мне общий обзор, как в первом ряду театра, только спектакль был чересчур реалистичной жизненной драмой. Рабочее место было пропитано отвратительной атмосферой, запах крови, и свежей, и местами уже запекшейся на полу, вызывал у меня рвотный рефлекс. Но вариантов не было.