— У-у-у, — скривился Карл, — сейчас действительно будет больно! Ральф выбрал для тебя пытку, которой более тысячи лет. Знаешь, что это?
Девушка покачала головой, зрачки её в ужасе расширились, а на лбу выступил пот.
— Ты готова? — с умиротворенным выражением лица спросил следователь.
— Сейчас палач будет медленно вставлять иголки тебе под ногти, — Карл вздрогнул от своих же слов, — это очень больно! Уверен, через минуту ты мне всё расскажешь.
Радистка отвернулась в сторону, готовясь к пытке. Меня бросило в дрожь. Хотелось громко закричать:
— Стоп! Не надо этого делать!
Но страх сковал меня, и я не мог действовать. Казалось, это меня сейчас начнут пытать.
Со своего места я видел иголки палача. Они были тонкими, как человеческий волос, длиной около пяти сантиметров. При одном взгляде на них я начал впадать в панику и отвернулся, упершись взглядом в светильник. Палач пошел к девушке и попросил следователя зафиксировать ее руки в другом положении. Ему нужен был доступ к пальцам.
У пленницы была еще минута, пока ей завязывали руки, потом девушке не позавидуешь. Она прижалась крепко к спинке стула и с презрением разглядывала своего врага. Дыхание заметно участилось, узница готовилась. Лысый подошел вплотную к ней и обернулся на Карла.
— Фамилия? — закричал на радистку следователь, повторяя дальше хорошо знакомый вопрос. — Имя, отчество?
Девушка упрямо смотрела в пол. Карл не стал долго терпеть ее молчание и махнул Ральфу, а сам почему-то отвернулся. Палач довольно ухмыльнулся, наконец-то работа, наверное, подумал он.
Первая игла медленно вошла в указательный палец правой руки. Жертва пошевелилась на стуле и с диким криком что есть силы повернула голову налево. Крик девушки оглушил всех присутствующих в комнате. Будто миллионы самых тонких и невидимых человеческому глазу игл прошли сквозь моё тело. Русская узница издала лишь один вопль, а дальше взяла себя в руки и стала терпеть. Я заметил кровь на ее подбородке. Возможно, она прикусила от боли губу или язык.
Я видел, что ей очень больно. Дыхание девушки то и дело прерывалось, но она стоически терпела пытку. Удовлетворенный инквизитор совал свою иглу глубже, наслаждаясь и наблюдая, как алая кровь стекает по деревянному подлокотнику. Под стулом уже образовалась маленькая красная лужица. Ладони девушки привязали так плотно к плоскости подлокотника, что пленница не могла ни сжать пальцы, ни подвинуть их в сторону. Ральф посмотрел на неё. Любуясь картиной, он не спеша нажал на иглу, просовывая ее дальше. Голова жертвы запрокинулась вверх, и девушка издала хриплый протяжный вопль. Палач всем телом сделал движение вперед, наступив в свежее пятно крови на полу, и тут же отдернул ногу:
—Scheiße[1]! —завопил он и тут же схватил девушку за волосы, чтобы опустить ее голову вниз, заглянул жертве в глаза и намотал до предела её волосы на кулак. Демоническим взглядом впившись в свою жертву, он с садистской улыбкой сильно дернул ее за волосы, затем отпустил девушку и отошёл от неё.
Небольшая пауза позволила пленной сосредоточиться, она бросила невольный взгляд на иглу, вставленную в палец, который уже не чувствовал боли. Плотно примотанная ладонь ограничивала полноценное кровообращение.
— Ральф! — Карл развел руки в стороны. — Мне нужен результат, ты будешь сегодня работать?
Мясник попил воды из алюминиевой кружки и постучал пальцами по краю своего стола.
— Не все сразу, — кинул ему Ральф, — всё под контролем…
Я так сосредоточенно смотрел на светильник на столе, что в глазах покраснело. Пришлось начать моргать, чтобы снова обрести зрение. Я всерьез волновался за эту девушку. Пусть она мне близко не знакома, но до жути как напоминает мою любимую Екатерину. Скорее всего, я бы себе не позволил видеть и терпеть такие унижения над ней, обязательно предпринял бы любые способы по её спасению, только почему я медлю сейчас, задал сам себе я вопрос? Неважно, что мы незнакомы, она тоже чья-то дочь, невеста. Но я не считал себя вправе открыто за нее вступаться, поэтому я придерживался привычного психологического переваривания всего происходящего здесь.
За шесть месяцев службы здесь я часто видел, как пытают женщин, и мне хорошо было известно, что порог болевых ощущений у них ниже, чем у мужчин. Это объясняет женскую выносливость и долгое сопротивление боли. И всё же это скорее было моей теорией. Полагаю, немаловажен был тот факт, что это были русские женщины с их невиданной силой духа. Этот их внутренний стержень был закреплен жизнью в советской действительности, патриотизмом и любовью к своему народу.