— Что? — переспросил молодой солдат.
— Колесникова Дарья Ефимовна, 1922 года рождения?
Переминаясь с ноги на ногу, конвойный достал из кармана телефонограмму и заглянул в бумагу.
— Так точно, господин капитан, — пожав плечами паренёк, и улыбнулся, — Колесникова Дарья Ефимовна! Кто поймет этих русских.
— Так телефонограмма у тебя с собой? — офицер выдернул из его рук листок и стал знакомиться с новым приказом из штаба.
Немецкий солдат, бродя взглядом по комнате, наткнулся на пленницу, внимание, конечно же, привлекли девичьи груди. Высунув наружу язык, он облизнулся и капельку прищурил глаза, будто бы фантазируя. Русская узница уже перестала читать молитву, она просто склонила голову и закрыла глаза. Парень не отрывал глаз от ее груди.
— Ральф, — бросил фразу он палачу, — освобождай её! Вагнер, доставишь девушку в штаб.
Пленница встала, её ноги подкосились, но я успел ухватить Дарью за талию. Хватая ее, я сильно дернул за рубаху, которая с треском еще больше порвалась спереди. Радистка, как в тумане, скомкала лохмотья в центр, стараясь прикрыть обнаженную грудь.
На улице было прохладно, не больше двух градусов тепла, дул сильный ветер. В этом году апрель был холодным. Колесникова была лишь только в одной этой разорванной советской рубахе и дрожала от холода. Она была обута в солдатские сапоги по колено и зеленые штаны. Я снял с себя армейскую куртку и накинул на её плечи. Мы шлепали по лужам, оставшимся после недавно прошедшего дождя, ожидая автомобиль. Скоро за нами приехали.
***
— А зачем эту Колесникову нужно было отвозить в штаб? — спросила Ивана Владимировича внучка.
— Мне это неизвестно, Сашенька, — ответил задумчиво дед, — радистку встретили у ступенек штаба и забрали внутрь.
[1] Дерьмо (нем.)
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ «ВСТРЕЧА С ЕКАТЕРИНОЙ» Глава первая
Ночь пролетела незаметно, и разбудило меня яркое солнце, которое играло лучами на моем лице. Окончательно я смог проснуться от сигнала старого будильника. Нехотя встав, я занялся гимнастикой на балконе, наблюдая за еще пустынной улицей, после чего пошел на кухню, чтобы заварить чай. Позавтракав, я вышел на улицу.
Город был пуст — суббота, выходной день, в семь утра многие еще спали. Вышагивая по одной из тихих серых улиц Гамбурга и зигзагами срезая свой путь, я вышел на главную улицу города. Ступая по каменистому тротуару, я думал о Катерине. Навстречу мне торопливо шли несколько человек, которые в суете повседневных дел тоже думали о своем.
Издалека доносилось знакомое эхо взрывов и выстрелов военной техники, оборона города продолжалась. В небе появилось несколько вражеских самолетов — это были англичане. Все, кто находился на улице, разбежались в стороны, и я прижался к стене одного из домов. Самолеты сделали два круга, но бомбить не стали. Наверное, задание у них было другое, возможно, выявить наличие военной техники и уничтожить ее в дальнейшем. Пилоты скрылись в неизвестном направлении, а из-за поворота выехала военная колонна. На главной улице раздался грохот тяжелых гусениц и топот солдат. Это было похоже на отступление наших частей в тыл.
Следом за автомобильной колонной шагали солдаты-пехотинцы, в их глазах читалась безысходность. Одни солдаты несли на себе тяжелые пулеметы и огнеметы, другие — пулеметные ленты на плече.
Глядя на них, я почему-то вспомнил русских, которые сражаются до последней капли крови. А здесь я вижу здоровых мужчин с оружием в руках, которые отступают с родной же земли. Стало стыдно за солдат, которые показывают свою слабость перед врагом, теряют свои позиции. Не смогли они долго удерживать загородный рубеж, подумал я. Похоже, русские скоро будут в городе.
Вслед за солдатами вытянулась длинная колонна измученных военнопленных, перебинтованных, хромающих, босых. Пленные шли мимо меня один за другим, все с отстраненным, застывшим выражением на лицах. То и дело солдаты подгоняли их прикладами ружей. Я беглым взглядом стал всматриваться в эти русские лица, моё сердце билось очень быстро, даже немного голова закружилась. В глазах возникло напряжение, всё начало перемешиваться в одну общую кашу.
В колонне были и женщины, и мужчины. Многие женщины шли с детьми на руках. Были среди пленных и пожилые люди, они тоже смело шли вперед, в свой последний путь. Мой взгляд совсем случайно остановился на одной из пленных — это была девушка в сером пуховом платке на голове. Она помогала идти пожилой женщине, которая сильно хромала. Мне показалось, что это Екатерина. Только одета она уже была иначе: в советскую военную форму, уже сильно изношенную, местами затертой и заляпанной грязью. На ногах — большие солдатские сапоги, серые от дорожной пыли. В надежде, что та девушка могла быть Катей, я поравнялся с толпой военнопленных и пристально посмотрел на нее.