Поездка подошла к концу, перед нами виднелся концлагерь. Вдоль дороги появились первые столбы с колючей проволокой, они чередовались с высокими смотровыми вышками, а за ними стояли длинные деревянные казармы для военнопленных. Именно в этот лагерь я был назначен переводчиком на допросах, здесь же и оказалась моя Екатерина. Если бы я продолжил работать в лагере, судьба нас обязательно соединила бы, вот только полномочий помочь девушке у меня в любом случае бы не было. Поэтому я очень был рад, что обстоятельства сложились именно так. Я пригодился полковнику Хотхарду, а он был полезен мне, размышлял я, пока мы объезжали длинный колючий забор. Главный въезд был дальше по дороге, через пару минут мы были у блокпоста.
— Я на территорию лагеря заезжать не буду, — подъезжая, сообщил мне Ганс. — Подождешь меня в машине, я сам схожу и заберу твою подругу! Не дай бог, на своих любовных эмоциях ты выкинешь там что-нибудь. Будешь ждать в салоне «Мерседеса». Ты всё понял?
— Да! Я сижу, жду вас в машине!
Мы подъехали к блокпосту, к нам подошел патрульный и попросил обоих предъявить документы. Ганс объяснил, что машину он оставит здесь, а сам пройдет на территорию.
— Господин Вернер, — обратился к нему постовой, — так не положено! Проезжайте на территорию лагеря, у блокпоста запрещено оставлять автомобиль.
Патрульный молча открыл ворота и пропустил нас. Остановившись у уже знакомого мне здания, Ганс забрал у меня документы и личное дело на Катерину, открыл дверь и скрылся за дверьми. Мне не пришлось долго ждать его возвращения. Очень скоро Вернер вышел из главного корпуса и подошел к окну автомобиля с моей стороны.
—Дай рисунок девушки! — попросил он. Я тут же нашел картинку и протянул ее Гансу.
— Сиди и жди! — прошептал он тихо мне. Из здания вышли два конвоира, Ганс присоединился к ним, и вместе они прошли к женской казарме, возле которой стояли два грузовика. Туда усаживали военнопленных.
Через открытое окно «Мерседеса» я пытался разглядеть стоявших женщин. Солдаты сверяли фамилии по своему списку и отправляли пленных в грузовик. Среди них могла быть и моя Екатерина, подумал я и начал пристально рассматривать каждую женщину, но из-за расстояния лица было очень трудно разглядеть.
— Господин майор! — обратился Ганс к контролирующему погрузку женщин офицеру. — У меня документ на Краснову Екатерину Викторовну 1925 года рождения, вас должны были предупредить, а вот её портрет. Я должен срочно доставить Краснову в штаб!
Старый майор с обвисшим подбородком и противным лицом взглянул на документ и, даже не всматриваясь, что там написано, качнул жестом головы в сторону кузова грузовика.
— Смотрите, если она здесь, забирайте! — а сам вынул из кармана носовой платок и стал сморкаться. Ганс еще раз посмотрел на мой рисунок
— Краснова кто? — заглянул он прямо в кузов.
— Я Краснова! — прокричала одна из пленных сиплым голосом, но ей было уже лет сорок, может, даже и больше. Ганс еще раз взглянул на портрет и продолжал искать нужного человека. В первом грузовике похожей девушки женщины не было. Тогда Ганс пошел ко второму грузовику, к которому солдаты только подводили женщин для загрузки. Там он одной из первых увидел Екатерину.
— Краснова Екатерина Викторовна 1925 года рождения? — задал Ганс вопрос и, подойдя к ней ближе, чтобы удостовериться, снова вынул рисунок и сверил лицо. Девушка посмотрела на немецкого офицера и кивнула ему, затем безразлично опустила глаза.
— Господин майор! — крикнул Ганс. — Я забираю ее!
Тот махнул ему в ответ, а сам подошел к патрульным и скомандовал, чтобы еще одну пленную привели для ровного счета. Ганс взял Катю под локоть и тихонько начал подталкивать ее в сторону «Мерседеса».
— Екатерина, пройдите, пожалуйста, вон в тот автомобиль! — сказал Ганс девушке по-русски, указывая пальцем на черный седан.
Проходя мимо последнего конвоира, Ганс развернулся в его сторону и спросил:
—Куда увозят этих девушек?
— Да в одну городскую лабораторию, — конвоир почесал нос зевнул, прикрывая рот, и добавил, — профессор для опытов требовал именно девушек!
Ганс догнал Екатерину и поторопил ее сесть на заднее сиденье «Мерседеса». Глядя на Катю, я увидел советского узника, который уже смирился со своей участью. Медленно передвигая заплетающиеся ноги, она шла мне навстречу в сопровождении Ганса. Взгляд узницы был уставшим и опустошенным. Девушка подняла руку вверх и сорвала с головы белую косынку. Тут я осознал, что той длинной косы, с которой я запомнил Екатерину, больше нет. Теперь волосы девушки были короткими, как у мальчишки. Но это неважно, подумал я.